Шли большие учения. На аэродроме Среднебелая в тот вечер было тесно и весело, как в космопорте, лежащем на перекрестке межгалактических путей. Здесь собрались борта со всего Дальнего Востока, встречам не было конца. В темноте раздавались звон бутылок, бульканье, взрывы хохота.
Нашим двухгодичникам искать в толпе было некого, потому они спокойно ужинали в полупустой столовой. На их столике не оказалось чайника, того стандартного для всей армии — мятого полуведерного с носиком-хоботом трубящего слона, наполненного то желтым кипятком с плавающими чаинками, то теплым киселем. Борттехник Ф. обернулся, поискал глазами. Ближайший чайник стоял на столике, за которым сидел спиной к ним здоровенный вертолетчик. Он шумно втягивал макаронины и жевал, кивая, словно соглашаясь со вкусом поглощаемой пищи. Борттехник внимательно посмотрел на затылок едока и на его подвижные уши, встал и подошел. Ни слова не говоря, он взял чайник за ручку, поднял невысоко над столом и начал медленно уводить. Человек перестал жевать и следил за уходящим чайником, поворачивая голову. Наконец сглотнул и мрачно сказал: «Верни на место и спроси…».
«А ху-ху не хо-хо?», — сказал борттехник Ф. как можно более наглым голосом.
«А по мордасам? — медведем поднялся человек, разворачиваясь и отгребая ногой стул. — Ты на кого…».
И тут он увидел смеющееся лицо борттехника Ф.
«Брат?! — радостно удивился борттехник Н., с которым борттехник Ф. (институтская кличка — Брат) учился на одном потоке. — Ты откуда здесь? Тебя же на кафедре оставляли?».
«Я в Магдагачах на «восьмере», какие кафедры! — обиделся борттехник Ф. — А ты?».
«С Камчатки. Сутки тарахтел с дозаправками, до сих пор вибрирую…».
И они отправились на борт камчатской «шестерки». Вдвоем, потому что остальные двухгодичники, учившиеся на других факультетах, Валеру не знали (кроме лейтенанта Л., но его автор никак не может отыскать в той темноте, — или фонарик памяти слаб, или лейтенант Л. просто остался в Гачах?). В холодном и огромном, по сравнению с «восьмеркой», воздушном судне, в его поделенной на отсеки пилотской кабине, в носовом остекленном коке которой было место для штурмана, всегда казавшееся борттехнику Ф. самым уютным местом в мире, два борттехника и провели вечер.
Они заняли кресла первого и второго пилотов, пили извлеченный борттехником Н. самогон из томат-пасты, закусывали соленой красной рыбой, курили. Говорили немного, так как в институте они не были друзьями, пару раз пересекались на практиках, имели разные интересы: студент Н. продвигался по спортивной линии, был борцом, а студент Ф. умудрился пропустить всю физкультуру. Но это было неважно. Здесь и теперь, в пяти тысячах километрах и в полугоде от института, в амурской зимней ночи, на борту самого большого вертолета, хозяином которого сейчас был недавний студент Н., борттехник Ф., щелкая тангетой связи на ручке управления, думал, не прогадал ли он, выбрав Ми-8, который, если снять лопасти, весь поместится в грузовой кабине этого летающего динозавра, лопасти которого, кстати, не стрекочут, как у некоторых, а говорят грозно: «дух-дух-дух», а когда этот серебристо-серый монстр взлетает или садится, все трясется вокруг. Но тут же подумал об огромности агрегатов и площадей, вспомнил, как ползают по гигантским тушам его товарищи из четвертой эскадрильи, выбравшие Ми-6… Нет, эта машина была делом рук и объектом эксплуатации исчезнувших гигантов, полуметровые следы которых, наверняка, еще не заросли в пристояночном леске. Борттехник Ф. вспомнил свой вертолет, в котором он тремя отработанными движениями попадал из кабины к двигателям, двумя шагами к отсеку главного редуктора и ему стало так по-домашнему хорошо, что он устыдился своего минутного предательства.
«Да-а…, — сказал он. — Могли ли мы подумать полгода назад, что будем сидеть вот так, вот здесь…»
«Да уж, — сказал борттехник Н. — Кажется, вчера в общаге бухали, теперь вот на краю Земли…».
В следующий раз они встретятся через пятнадцать лет, в большом компьютерном центре Уфы. Бывший борттехник Ф. придет заказать для своей редакции оборудование, а бывший борттехник Н., директор известной компьютерной фирмы, встретив в зале заместителя редактора Ф., позовет его в свой кабинет, где достанет бутылку виски («односолодовое!», — скажет с непонятной для заместителя редактора гордостью). И когда бутылка опустеет, они молчаливо согласятся, что этот офис в центре города с его кожаными диванами и подвесными потолками — ничто, в сравнении с холодной кабиной ночного Ми-6, стоящего в заиндевелой желтой траве на краю пространства и времени…
Взято с http://www.bigler.ru/.
Алексей Апальков, ведущий рубрики «Вы в каком полку служили?»: А я расскажу вам короткую историю. Отмечали как-то мы день рождения одного нашего сослуживца. И пили джин, закусывая его молодыми побегами с ёлочки, растущей во внутреннем дворике нашего капонира, под которым и прятался защищённый командный пункт истребительно-авиационного полка.
Так вот, вкус тот повторить не удалось ни одному коктейлю, который я пил после.
Вкус лета, солнца, можжевеловых ягод, хвои, веры в будущее, надежды и молодости…
