Постоянно пребывая в состоянии жадного изучения явлений и характеров, то и дело наталкиваюсь на что-либо интересное… Вот, например, забавная вещь. Многие соотечественники, не обделенные интеллектом, культурой, и хорошо воспитанные, возвращаясь из длительных заграничных командировок в Москву, в первые дни перемежают свою речь щедрыми порциями российского мата. 
Причем, даже если в обычной жизни дома используют его крайне редко, либо прибегают к «крепкому словцу» только в присутствии наиболее близких приятелей. Матерятся как-то молодецки-вызывающе, громко и с юмором. Беззлобно, но словно кому-то наперекор и словно с издевкой над родным языком.
Я не раз думала над этим феноменом и вот на какие связи вышла. Среди причин, конечно, по-прежнему «хит» номер один — это неизбежное, индивидуальное по силе градуса для каждого, разочарование, подстерегающее при возвращении из более приятных для жизни стран. «Неожиданная» встреча с осточертевшей российской усложненностью существования, что ожидает уже прямо в аэропорту. Если же углубиться в сущность самого языка, который и есть, на мой взгляд, — совершенное отражение менталитета нации, то понятно, что наш язык, безусловно, настолько же усложнен, неоднозначен и витиеват, насколько и наш характер, и образ нашего мышления, да, собственно, и сама жизнь наша… И когда мы оказываемся между двумя мирами, «цивилизованным» и нашим, — непростым и искаженным, «неслабые» выражения, которыми мы подкрепляем речь, — это не только наш протест против среды, но и определенный протест самого языка против каких-то внутренних противоречий. Сам язык протестует, «вырываясь» на свободу похабно и неуклюже, как сбежавший из клетки дикий, страшный русский медведь. Какая-то почти физиологическая невоздержанность, языковой бунт. На собственном опыте знаю.
Наш «великий и могучий» при ближайшем рассмотрении оказывается минимально удобным для жизни и для точных, неметафизических функций… Основанный на сложных оборотах и одновременно — размытости порядка слов (хотя, безусловно, и возможности к импровизации), на необходимости использования нескольких синонимов для дополнения друг друга вместо одного точного определения, вовсю эксплуатирующий многозначность слов и сочетаний, это — просто какая-то невероятнейшая софистика, а не язык! Особенно сегодня, когда он не развивается более, не находит новых качественных форм, ни в литературном, ни в устном, ни в эпистолярном жанрах, а обслуживает порочно-закосневших пользователей в виде «ответственных» институтов и довольно серой медиа. …Кстати, смешной, но очень иллюстративный факт: многие переводы книг, например, с английского, чуть ли не на треть длиннее оригиналов.
Как стара пагубная российская привычка принимать все слишком серьезно… Даже те вещи, которые принимать всерьез глупо и смехотворно. «Легкость бытия» — она не для нас! Во всем и всегда надо быть серьезным, даже в покупке огурцов на рынке. Улыбка — признак малахольного. Как говорится, «смех без причины…» Нет, у нас если уж смеются, то это — либо ухмылка половиной рта, либо смех до коликов, слез и икоты. Добрая, радостная, без «внутреннего смысла» и какой-либо «причины» улыбка нам почти не свойственна. Сдается мне, на родине склонность все усложнять — это почти обязанность «серьезного» человека, оглупляющая и язык, и саму его функцию. «Маразм крепчает», кажется, где-то с периода наиболее остервенелого социализма, нетерпимого к легким, чистым, а главное — естественным формам. К вещам настоящим, нетривиальным. А по большому счету — к честности и неповторимости самовыражения. Все пути к развитию литературе были обрезаны именно тогда.
Уже давно в России забыли о дореволюционной свободе выражения письменной мысли, о ее самобытности и эксклюзивной красоте. Забыто наслаждение восхитительными словами и оборотами талантов индивидуально-чистой породы, неизрезанных ножницами того, кто «знает, как надо это писать» (космические сигналы получает, что ли? Пером творящего-то водит сила божественная, а вот «ножницами» — нечистая). Давно порядком извращен сам смысл истинного творчества. Вы думаете, что-то изменилось с «совковых» дней?? Нисколько, я и сейчас готова выложить вам парочку имен личностей, изведенных заскорузлостью мозга, которые по каким-то причинам являются этими самыми «воротами» на пути живой мысли к читателю, способному воспринимать и наслаждаться, но за которого уже давно все решили. В разговоре на эту тему из уст «знающего» прозвучал примерно вот такой «перл»: «им, может, статья и понравилась, но как читателям, а не как редактору!» …Позвольте, для кого же существует писательство и литература, — продукт яркой мысли автора, особо восприимчивого к нюансам существования, — если не для его читателя?? Кроме смеха, та нелепейшая фраза вызывает жуткую мысль о каком-то нехорошем диагнозе. Застарелом и безнадежном. Чему удивляться? За высокими стенами отечества, как в дремучем лесу, слова звучат глухо, и даже эхо не живет, сдавленное непроходимыми дебрями условностей. «Бытие определяет сознание» — фраза Ленина точна донельзя. И нужно быть исключительно свободным человеком, чтоб смочь переступить насильственные границы духовного бытия, и стряхнуть бесцветные слои полу-мертвого языка, чтобы сохранить собственные «краски». Это, наверняка они, «знающие», придумали гадкое «простота хуже воровства». А нарочитое усложнение условий, рождающее «откровения» скучные и пустые, неприятие естественности в ее разнообразии — это, ручаюсь, из области дьявольщины.
Любое обращение за чем-либо в различные инстанции у нас превращается в ритуал. Просто владения языком здесь недостаточно. В ход идут фразы, выстроенные для «правильной» подачи, интонация, выражение глаз, жесты и даже где-то личностная био-энергия, некий особый посыл. От того, насколько он «убедителен», зависит качество того обслуживания, которое получите именно вы. А чтоб не скучно было. Постоянный «поединок». Постоянная трата энергии не в тех местах. Этот прямо-таки ритуальный подход к простым вещам усугубляется уровнем нашего сервиса во всех областях, когда вам надо буквально понравиться продавцу ли, или еще какому-либо «лицу», который вообще-то обязан единственно что сделать — это обслужить вас грамотно, учтиво и оперативно. «Дураки и дороги»… — непреходящая, вековая проблема, тот балластный для развития и личности, и общества, тяжеленный «воз», что «и ныне там».
Тенденция усложнения крепко укоренилась в виде «зауми» в социальных, культурных, профессиональных отношениях, с нарочито невыполнимыми оценочными критериями. Помните, как в школе, — вместо: «ты, Ванечка, молодец, что всю математику сделал», звучало чаще: «Ах ты лентяй, Петров, ну и что, что математика есть, а где карты по географии??» Ну и что, что сидел над тетрадью до поздней ночи. Не хорош ты, Петров, хоть как не хорош… Знакомство с жестокостью родной среды выплакано в школьных слезах, а ментальность сложилась железобетонным непробиваемым кордоном «зауми». Как следствие — нежелание ни во что «лезть» делает нас куцыми, способными, разве что, более-менее удачно копировать образцы и творчества, и бизнеса, и других областей деятельности все с того же Запада. Да, именно то, что уже было «там» и за это «ничего не было», идет у нас на ура. Таким образом, фантазия наша постепенно атрофируется, равно как и собственное мнение. «Пророков в родном отечестве» не было и не будет. Уделяя много сил и внимание несущественному, порочно возводя его в ранг важного, мы часто не видим самого главного, которое просто у нас под носом. Элементарные вещи, понятные любому обывателю со средней школой за плечами в любой «негениальной» европейской стране, для нас предстают большой проблемой. Выглядим мы при этом забавно для трезвого, вменяемого глаза чужака, который в нашем «зазеркалье» пытается найти хоть какой-то здравый смысл и получить ясные ответы на конкретные вопросы.
«Сочные» матерные слова в лексиконе полу-эмигрантов и космополитов, проводящих львиную долю своих будней вне России, — это здоровая реакция людей, существующих в условиях жизнедеятельности, не унижающих современного человека. Это — философский буквально до фарса возврат к опостылевшим реалиям. «Нецензурная» радость от забытого с детства, но вновь найденного за границей ощущения себя — настоящего, незадавленного бесжалостной тупостью, себя не идеального, но неповторимого.
В данной стране почему-то все должно даваться непросто. Всякая помощь друг другу, даже в мелочах, максимально сокращена, ибо добиваться всего самому возводится в ранг почти священных уроков жизни, которую каждый должен «понюхать» и «прожить — не поле перейти», и никаких тебе «легких путей»! Давно не в традициях общественной культуры поддержка, оказываемая с легкостью, незаметно, как само собой, не ожидая особой благодарности, как там по Библии… Достаточно выйти на улицу. Москвичу не свойственно помочь валящемуся с ног пьяному приличного вида. А «бомжи» — это вообще традиционные жертвы, «павшие» от сложности жизни на родине… проходим, переплюнув через плечо «от сумы да тюрьмы»… Читая Достоевского и цитируя Пушкина, не ведаем простых правил поведения и уважения, хотя бы номинального, к другому индивидууму. Так и уходим — самокопающиеся, нервные без причин, рано облысевшие, с выпавшими зубами, но «крепко задумавшиеся» ни о чем по самую гробовую доску… Упустив в жизни саму истину. Не оценив в ней калейдоскопичную аутентичность явлений и дух захватывающую широту. Растоптав неважного качества ботинком нежнейший цветок чуда индивидуального творения. Не насладившись жизнью и не дав другим порадоваться ей, без осуждения и навязывания никчемных правил, парализующих всякое счастье бытия. Со времен исследовательских трудов Бердяева Россия так и остается страной страшных парадоксов. Домом, где уживаются и обезоруживающее бессребренничество, и чистота романтических, а то и слепо-наивных, помыслов, и закоренелая в веках зависть, и ошеломляющая жестокость.
Нет уж, господа. Коль скоро нам повезло коснуться мира сигар, мира без границ и национальных препятствий, нас, безусловно, должна защищать от глупости аура нашей высокой страсти. Она ведь несет в себе аромат путешествий, а значит — силу познания, великодушие отношения к вещам и явлениям. Способна ли она осуществлять неосуществимое? Приподнимать «посвященных» над некоторыми вульгарными откровениями родной стороны, даже как-то облагораживать… Некоторая надежда у меня все же есть. А уж на каком языке изъясняться — это не столь важно. Главное это делать от души, а не «от лукавого».
Виктория Радугина ©
