Элегантно-чувственный джаз, ароматный сигарный дым, соленый край стакана с тропическим напитком, глубокое декольте, чуть слышное покачивание никогда не прекращающих свой свинг волн… Шепот пухлых губ экзотической полукровки Шадэ в микрофон… На другой стороне Земли все выглядит и чувствуется гораздо ярче, цветнее. Силуэты вырисованы более четко, в то же время аура сказочного окружает каждое событие, каждый прожитый день. Так, наверно, и должно выглядеть счастье — сказка наяву. Наиболее ценное измерение здесь — это градус приключения в твоей жизни. Личности проявляются рельефно, почти гротескно. Только так здесь
приемлемо и достойно быть и жить, — ярко, не похоже ни на кого другого. А иначе и смысла нет вступать в эту захватывающую партию «Блэк Джэка» для одного игрока, сидя прямо перед крупье, — глаза в глаза, — перед лицом собственной жизни. И как ты разыграешь свои карты, зависит от твоего таланта играть и… фортуны, конечно. Воздух буквально пропитан запахами сродни будоражащим сигарным, это запахи авантюры и риска, и еще — мятежных, неординарных характеров. Каждое движение, слово, каждая черта — своеобразны и неповторимы. Жизнь здесь празднуется, а не проживается. Празднуется по полной — перемежаясь успехами и падениями, фуршетами с горкой из Moet и похмельем с опустевшими карманами, но с неизменной сигарой во рту. «Празднованию» нет конца. И не будет, пока сумасшедший ветер путешествий раздувает льняные одежды любителей свободы, ее баловней, — столь же сильных духом, сколь и безнадежных в любви к наслаждениям.
Дикие карибские пляжи пустынны в своем нетронутом великолепии. На сотни метров шелковистого песка — только чернокожая семья с тремя хорошенькими, как шоколадные пупсики, детишками, да пожилой растаман, отдыхающий под пальмой с самокруткой ганжи… Карибское солнце — это единственное Солнце для меня. Нет солнца более настоящего. Оно очищает, подвергая мгновенному огню напалма все «легкосжигаемое» в продрогшем, отяжелевшем от северных дождей и туманов сердце. Те проблемы, что беспокоят нас, «европейцев», — неярких пришлых из другого мира, отходят абсолютно на задний план, становятся мельче и превращаются в неважные, то есть в такие, какие они и есть на самом деле. Раскаленные дни, полные зноя, переплавляют застарелые бесформенные глыбы проблем, ответственностей, сомнений и обид в текучие формы, как на картинах Дали, сглаживая, смягчая все переживания.
Привычный путь в «Негрил», сидя в прохладном комфорте авто с закрытыми от влажноватого жара дыхания тропиков окнами, с раздушевным истинным рэгги на полную… Начиненная огненными специями «джерк-фиш» в уличном ресторанчике совсем не вызывает в теле тяжелой духоты, обычной после очень острой еды, скорее, наоборот, придает легкости и энергии. Вытаскиваю из сумочки крупную сигару, сделанную на островке Тобаго, в маленькой избушке с официальным названием «Сигарная фабрика». Свежайшая, нежно пахнущая, светлокожая торпедо из довольно выдержанных табаков, с незатейливым названием «Tavaco» на красном колечке, скручена одним-единственным торседором этой «фабрики», — выходцем из Кубы. Сигары всех форматов выглядят безупречно, — руки старика работают размеренно, с любовью.
…Облачко дыма исчезает в полуприкрытое окно и растворяется в парящем мареве этого безумного, насыщенного жизнью воздуха. Улыбнусь через стекло машины белозубому продавцу выставленных на продажу деревянных фигурок с карикатурно-большими, гипертрофированными «достоинствами». Воспринимаются эти «шедевры» абсолютно естественно, словно добрые божки плодовитости и естественных человеческих радостей, которые в этих краях теряют какой-либо грязный смысл, а отношение к сексу, можно сказать, священно. Так же священно, как отношение к музыке, ритму, танцу.
Сладковатый запах разогретых под солнцем ананасов, выложенных прямо вдоль дороги, и медленной расплавленной страсти, заполнившей улицы… Медленно передвигающиеся фигуры людей, сложенных самым грациозным образом… Движутся они, как в синкопированном ритме, — со скрытой динамикой в каждом неспешном жесте.
Дни, проводимые в томной лени около бассейна, заботливо очищенном Майком от налетевших за ночь растений и насекомых… Майк спит, «упав» длинным мускулистым телом прямо на голом деревянном полу, точно так же, как отдыхали посреди знойного дня многие поколения его предков-рабов.
Вечера полны удовольствия от ощущения самого своего существования. Сижу, укутанная в черный бархат теплого пряного вечера, уютно чувствуя всю себя какая есть, без прикрас и социальных масок. Радуюсь каждой клеточке своего тела, что живет в гармоничном паритете с любым другим существом, будь это даже ящерица или лиана, — сливаясь с ними в одно целое в торжествующей, равноценной для всего и вся, животной музыке существования. Дневной медлительный танец жестов, неслышные, но ощутимые ритмы движений, экзотическая музыка диалекта, аутентичный рэп речевого фразообразования, — все эти аккомпанементы прошедшего дня ночью выражаются в точнейших движениях естественной страсти. Темнота волшебна, любовь магически-полнокровна. Ароматы трав и цветов, фруктов, тяжело свисающих с деревьев в темноте, наполненных теплыми нектарами жизни, пьянят и почти отравляют неискушенного в естественно-диком существовании человека.
Только здесь мне спокойно, здесь я чувствую единство с мудрой природой. С Карибами у меня связаны чувства, что, наверно, сродни ощущениям Гогена, однажды забросившего «цивилизацию» для совсем другого образа жизни. Эти разбросанные звездочками острова под полной дикой Луной — для меня места особые, не похожие ни на какие другие, не просто перерезанное воздушными милями «Боинга» тропическое направление для очередных каникул. Здесь я ощущаю пульсацию черной крови в моих венах — венах белой женщины. Здесь, на таинственных Вест-Индис, происходит встреча с языческим воплощением твоего духа, что, знай, — всегда ожидает тебя на землях Вуду… Здесь, где вечерами мама-Африка самозабвенно, с красивой полнотелой грацией, танцует на уличных танцплощадках. Здесь, где века назад обосновался на Ямайке неистовый дух неповиновения самых диких и опасных чернокожих рабов-беглецов, здесь, где крови нескольких рас перемешались в крепкий ром, и где вхож пришелец любого цвета, если он умеет вплести неповторимую мелодию своего существа в общую тропическую музыку равенства жизни. Где нет ни лжи, ни суда и осуждения, ни искусственных сложностей общества, ни фальши, ни уродливой двойственной морали. Только красота, любовь, любование, восхищение, умиротворение, наслаждение, радость, — естественно, безмятежно, нежно, горячо, чисто, искренне… И — Солнце.
Виктория Радугина ©
