«Как я провёл этим летом»

«Как я провёл этим летом». Россия, 2010, 124 мин. Режиссёр и автор сценария А.Попогребский, оператор П.Костомаров, композитор Д.Катханов. В ролях: Г.Добрыгин, С.Пускепалис.

Когда ребёнка по какой-либо причине долго держат взаперти, не давая общаться с ровесниками, он готов на любые жертвы, чтобы снова оказаться в своем кругу. Нечто похожее происходит и с нациями. Веками жившая за разного рода железными занавесами, наша родина переживает период открытости, который, естественно, предполагает стремление к взаимопониманию. Нам безумно хочется, чтобы нас в очередной раз приняли в семью цивилизованных народов не только в политическом, но и в культурном смысле. Помните, у Высоцкого вурдалак пошёл к людям и, чтоб они не испугались его, «он малость покрякал, клыки свои спрятал, любовником стал — хучь крести!»

Наши «клыки» — это, конечно, прежде всего, вековые представления западного мира о нас, как о некой пограничной территории, за которой разверзается хаос. Татар, с которыми европейцы практически не столкнулись, что не помешало им смутно подозревать в них переодевшихся русских, на Западе не случайно называли «тартарами», поскольку слово напоминало им об античной преисподней и обнаруживало, таким образом, отношение к его носителям. И представления эти вовсе не погребены во прахе веков. В недавней экранизации блестящего романа фэнтези Филипа Пульмана «Золотой компас» жуткие воплощения абсолютного зла, «тартары», охотящиеся на детей в компании гигантских волков, говорят по-русски.

Ничего удивительного, что в такой культурной ситуации нам страстно хочется доказать, что клыки мы не прячем, а их у нас просто нет, да и не было никогда, и строение нашего тела и эмоций примерно такое же, как и у всех homo sapiens. Что мы не каннибалы и что не наши предки в голодную минуту пили лошадиную кровь. Наподобие очнувшегося после продолжительной болезни пацана, мы жаждем общения и не то, что «клыки», а всю свою национальную идентичность готовы спрятать, лишь бы нас не гнали из общей песочницы. И вот тогда появляются псевдообщечеловеческие, не русские, не татарские и не английские, выхолощенные истории, типа «Возвращения» и «Изгнания», которые имеют грандиозный успех заграницей, потому что создают иллюзию отсутствия какого бы то ни было своеобразия у людей, говорящих по-русски. Такие фильмы отлично вписываются в западный бренд под этикеткой «Россия», но на самом деле не только не имеют к нам ни малейшего отношения, но и не рождают никакого нового образа в западном сознании, которому намного приятнее ассоциировать нас с Раскольниковым, нежели с Евгением Онегиным или Андреем Болконским. Тут уже недалеко и до оскароносного К.Лавроненко, услужливо создающего «достоверный» образ внука Сталина, угрожающе консолидирующего остатки тоталитаризма («Архангел»).

К сожалению, новый фаворит отечественного кинематографа на Западе, фильм, униженно заигрывающий с иностранной публикой нарочитой безграмотностью своего названия, — «Как я провёл этим летом» — относится к этой же категории. Прочитав такое рассогласованное предложение, премировавшие фильм немцы, видимо, ощущали себя снисходительными взрослыми, умудрённо треплющими едва выпроставшегося из закаканных пелёнок младенца. Вопрос: такого ли отношения заслуживает наш кинематограф? Такими ли мы хотим выглядеть в глазах отчуждённого мира?

История окончательно сбрендившего от долгого одиночества молодого метеоролога Паши подтвердила наихудшие подозрения иностранцев как о географических координатах и климатической зоне нашей до дрожи в коленках пугающей их страны, так и о состоянии психического здоровья наших соотечественников. В очередной раз на Западе радостно убедились в том, что нормальным русскому человеку не положено быть по определению, даже если он настолько продвинулся по пути эволюции, что умеет играть в компьютерные игры вместо того, что снимать показания приборов. Зачаровывающие пейзажи, на которых зримо из ниоткуда в никуда протекает само время, подчёркивают неуместность человека в этом царстве ледяного безмолвия и белых медведей. Для А.Попогребского почему-то совершенно очевидно, что в таких суровых условиях человек просто обязан озвереть и утратить малейшие признаки разумного существа. Когда подобную ситуацию описывал француз Даниель Дефо, то у него она стала гимном просвещению, человеческому достоинству и душевной стойкости. А русского человека, как удовлетворённо констатирует западный зритель после просмотра несклоняемого «Этим летом», от состояния предельной дикости отделяет лишь пара месяцев на метеостанции.

Но настолько лестные для нас выводы в состоянии сделать лишь зритель, страдающий жестокой бессонницей в фазе крайнего обострения. Содержательная часть истории с лёгкостью могла бы быть изложена максимум минут за пять. Действие нестерпимо растянуто. Иначе, как на ускоренной перемотке, фильм смотреть вообще невозможно. Когда на 85-й минуте этого отрубающего транса, наконец, в кадре возникает движение, зритель ощущает себя очнувшимся от столетнего летаргического забытья. Но, к сожалению, через полминуты погружается в то же гипнотическое отсутствие. Невыносимо долгие планы при этом явно должны что-то подразумевать, но, поскольку режиссёр не решил, что именно, то и зритель оказывается неспособен придти к какому бы то ни было внятному выводу. Это ложная многозначительность, претендующая на неповторимый стиль, тем более раздражает, что с лёгкой руки какого-то, видно, не слишком искушённого в киноискусстве критика, А.Попогребский почему-то объявлен последователем А.Тарковского.

Режиссёр взял на вооружение все возможные шаблоны отечественных фильмов, обречённых на успех у иностранцев, например, моду ассоциировать русское сознание с перманентным блужданием героев в тумане и якобы непостижимыми для уравновешенных людей психологическими реакциями. Даже по мелочи авторы стараются угодить западному зрителю. Так, например, не замечающему его вертолёту Паша вопит: «Здесь!» (“Here!”), чтобы было проще перевести на английский, а не «Сюда!» как стал бы кричать любой человек, для которого русский язык — родной.

Все попытки как-либо трактовать это занудное нескончаемое произведение приводят к тому, что мы идём на поводу у режиссёра, не удосужившегося ни написать осмысленный сценарий, ни дать хоть сколько-нибудь обдуманные инструкции актёрам. Да и придти в этом случае можно было бы лишь к абсолютно произвольным и несочетающимся друг с другом результатам. Так, например, можно сказать, что начальник станции Сергей Витальевич воплощает принципиально непостижимую Россию, а Паша — технически продвинутый и духовно юный западный мир, испытывающий к ней вынужденный обстоятельствами, настороженный интерес. Фильм даже мог бы послужить символом тотального взаимонепонимания поколений и культур, если бы не был таким предельно беспомощным.