Независимые раздумья о табачной зависимости

Ремарки
В одной из недавних публикаций блистательный Дмитрий Косырев высказался насчет никотиновой зависимости: «Существует ли она, точнее – какого она рода, вопрос, как известно, дискуссионный».
В одной из недавних публикаций блистательный Дмитрий Косырев высказался насчет никотиновой зависимости: «Существует ли она, точнее – какого она рода, вопрос, как известно, дискуссионный». 
  А ведь и вправду «базовая болячка» курильщиков – никотиновая зависимость, в угоду фармлоббистам переименованная в «табачную зависимость», — заболевание, так сказать, не вполне существующее. Не скажу «несуществующее» — я  не медик, но довольно-таки сомнительное.  Относится оно к «психическим и поведенческим расстройствам», но таковым вряд ли может быть признано само по себе, вне контекста  «закадровой» информации о рисках табакокурения для соматического (и менее всего психического) здоровья.  Психотропное  действие никотина порой даже выглядит позитивным, что отличает «идеальный наркотик» как от алкоголя, так и от порождений  фармацевтики  былых веков, нагло убежавших из-под врачебного контроля. 
  Лженаука наркология – продажная девка фармкорпораций (шучу, разумеется, ибо  в каждой шутке есть доля шутки).  В популярных источниках «клиническая картина» табачной зависимости идеологизирована, а ее понятийный аппарат прилежно списан с трудов по алкоголизму и не отражает фактической рутины табакокурения.  «Синдром патологического влечения», «идеаторный компонент», «постоянное увеличение дозы, несмотря на неблагоприятные физические и психические последствия», «желание повторного, каждодневного курения»…  Табачная зависимость, как вещает официальная наука, — «это клиническая форма патологического процесса, которая характеризуется потерей в сфере мышления контроля «Я» над возникновением и прекращением воспоминаний и представлений…» Жесткий  мозговой фильтр для воспоминаний и представлений  – вообще-то из области духовных практик, к примеру так называемого монашеского делания. То, что и у монахов не всегда получается, о чем им положено каяться на исповеди. Вспомним лицейскую поэму Пушкина «Монах» — как седому чернецу Панкратию являлся «дух нечистый ада» в обличье… женской юбки.  Многовековой монастырский опыт борьбы с мирскими зависимостями недаром нашел применение в лечении наркоманов и алкоголиков.  Ну и курить бросить в обители  помогут (не одним «монастырским чаем»). 
  С «алконавтами» ясно,  чем им грозит «утрата количественного и ситуационного контроля». Поэтому влечение к лишней рюмке – патологическое и никак иначе.  А к сигарете влечение «патологическое потому, что в норме человек может обходиться без табака».  Вообще-то человек может обойтись без всего, что вошло в его жизнь за последние  пятьсот, тысячу  и даже десять тысяч лет. Кроманьонцы были нормальнее нас, ближе к природе, ну и что из этого?
  Концепцию «поведенческого расстройства» по образу и подобию алкогольной зависимости подкрепляет так называемый «автоматизм курения»:  «Больные не отдают себе отчета и не осознают процесс закуривания. При этом «рука сама достает сигарету и зажигает ее».  «Безотчетно», «на автомате»  делать можно что угодно – и опрокидывать рюмку за рюмкой с фуршетного стола, и уплетать килограммами очищенные семечки, и «порнушку» поглядывать, и водными процедурами заниматься, и анамнезы собирать, и даже теории научные разрабатывать (шутка).  Менее всего «автоматика» характерна для курения табака.  Трубка и сигара требуют внимательного, трепетного  к ним отношения, скручивание «козьей ножки» — специфического навыка, да и прикуривание популярных фабричных изделий – терпения и сноровки. Зачастую препятствует ветер, спички приходят в негодность, в зажигалке кончается газ, но курильщику свойственно упорство в достижении поставленной цели – абсолютно сознательного зажигания сигареты либо папиросы (кстати, как правило, не одной рукой). Бывает, приходится морозными ночами обегать улицу за улицей в надежде на помощь другого курильщика. Прикуривание к тому же – это обращение с огнем, техника безопасности  — прежде всего концентрация  внимания. Где уж тут жаловаться доктору на «неосознанность процесса»! 
  Кроме того, привычное потребление «традиционных» табачных изделий предполагает не только их зажигание, но и прочие целенаправленные действия – рутинные, стереотипные, но не бессознательные. Так, плотно набитую сигарету, например, овальную без фильтра,  следует предварительно размять, у «беломорины» сдавить мундштук посередке и т. д.  Если сигарета с фильтром невзначай попала под огонь «не тем концом», курильщик принимает решение  — выбросить ее и взять другую либо удалить опаленную часть  фильтра и всё равно употребить сигарету. 
  Вместе с тем, по утверждению наркологов, «автоматизм курения» проявляется даже  в том, что курильщик постоянно держит при себе табачные изделия. Так это, между прочим, тезис покойного Виктора Цоя: «Если есть в кармане пачка сигарет – значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день». Можешь сам воздержаться от лишней сигареты, но прохожего, который «стреляет», угости обязательно. 
  Табачная зависимость «по модели алкогольной» — в обиходе «курительный запой».  Как бы часто ни встречался он среди пациентов, «обратившихся к врачу, чтобы бросить курить», и ни  устрашал нас историями  болезни, включаемыми  в труды по наркологии,   симптоматику сию негоже приписывать всей «табаколюбивой» народной массе. В клинике один контингент, в курилке – другой. 
  «Постоянное увеличение дозы» (никотина) – если не миф, то легенда. Более того, количественный показатель  «столько-то сигарет  в день» требует поправки на «манеру курения». Например, любитель покурить «на ходу»  топает по тротуару с горящей сигаретой в руке  и затягивается редко,  сигарета успевает «впустую» прогореть. Кто курит стоя или сидя, обычно не тратит времени  на паузы, сосредоточенно потребляя «газообразный продукт». Однако измерять интенсивность курения в реальных затяжках труднее, чем в израсходованных единицах промышленного товара, а посему их примем за основу. 
  Стереотип «пачка (20 сигарет) в день» и базирующееся на нем понятие «пачко-лет» (которое ввели медики для оценки онкологических и прочих отдаленных рисков)  известны по антитабачной литературе середины 1950-х годов. За шесть прошедших десятилетий ассортимент курева изменился до неузнаваемости, и немыслимо утверждать, будто современная сигарета-«блюшка» (а тем паче «единичка») выделяет столько же никотина, что и «Прима» пятьдесят лохматого года выпуска. Если никотинозавимость потребителя «старого образца» приводила к ежедневному выкуриванию примерно 20 штук изделий в день, то на нашего молодого  современника  нельзя  механически это экстраполировать. Но  если нынешнее поколение курильщиков действительно воспроизводит «прадедовский» поведенческий стереотип (ведь «средняя температура по больнице» официально осталась на уровне 18 сигарет в сутки — практически той же пачки) – это удивительный антропологический факт (либо отнюдь не факт). 
  Когда бы намеренное снижение дозы никотина в сигаретном дыме, на которое сделала ставку табачная промышленность конца XX – начала XXI века, приводило  к росту интенсивности курения, исчисляемой, как водится, сигаретами в день, — не у отдельных  пациентов клиник, а в целом у никотинозависимой части населения, — такая тенденция не прошла бы мимо статистики.  Однако статистические выкладки последних десятилетий не показывают  увеличения доли «суперзаядлых» курильщиков, для которых суточная норма – 30 – 40 и более  сигарет.  При том что сигарета сигарете рознь и Kent Nanotek совсем не то, что «Ява-100», по объему табака в частности. Не зря пропагандисты заталдычили об опасности даже двух-трех сигарет – многие придерживаются максимальной умереннности, а низ-зя! Не случайно в эстонских тюрьмах запретили три прогулочные сигареты в день  — узников они радовали, не радовали идеологов зависимости.  
  Когда бы курильщики нуждались  в перманентном увеличении принимаемой  дозы никотина, но  с сохранением привычной пачки (или полупачки) в день, они бы тотально переходили на самые  крепкие марки,  абсолютно лидирующие  на рынке.  С лилового «Вога» все девушки «срывались» бы на «Беломор», а, напротив,  переключиться с «Тамбовского волка» на серый «Данхилл» сумели  бы героические единицы. Реальный спрос – картина диаметрально противоположная.  И в «ядреных», и в «легчайших» табачных изделиях потребители ценят понятные им вкусовые качества, а не гоняются за дозировкой никотина, не ее у продавцов обычно спрашивают, хотя какая-то «доза»  им действительно нужна.  
  Выходит, «табачную» зависимость зря подгоняют под «классику» дефиниций, принятых в наркологии? Она не психическое расстройство, чтобы ею заведовали  врачи-психиатры, и не такая однозначная «бытовая наркомания», чтобы с ней запросто  могли разделаться  наркологи-«похметологи»? 
  Так называемый синдром отмены, однако, никто не отменял. Это понятие характеризует и лекарственные аддикции от ненаркотических средств. В преамбуле РКБТ ВОЗ сигаретный дым признается, в частности,  «фармакологически активным». Превалирующая роль синдрома отмены в картине никотиновой зависимости, очевидно, роднит ее с зависимостями лекарственными, фармакопейными, сугубо химическими, непрофильными для классической наркологии. Синдром отмены проявляется и у малокурящих. Составляющие его расстройства немногим веселее картинок на сигаретных пачках (кстати, сегодняшние картинки в большинстве своем  иллюстрируют также последствия сахарного диабета – «ширится, растет заболевание», угрожая и курильщикам, и некурящим, и особенно, говорят, бросившим курить).  Бессонница, депрессия, раздражительность, снижение умственной работоспособности, вялость, проблемы с иммунитетом, ожирение, булимия, запои, запоры и т. д. – ни в каких «малых дозах» это не оздоравливает человека. Слово «абстиненция» звучит как «обстененция» — об стену головой (шутка). 
  Пагубное для самочувствия псевдолечение при ложном диагнозе и есть шарлатанство, строго говоря. И когда «пролечившийся» экс-курильщик «со временем» снова возвращается к сигарете – это не срыв, не рецидив, это значит, что здоровье на деле у него не улучшилось. Потому что здоровье, согласно Уставу ВОЗ,  «является состоянием полного физического, душевного и социального благополучия, а не только отсутствием болезней или физических дефектов», в том числе отсутствием той или иной зависимости. Функционеры ВОЗ любят ссылаться на следующую фразу Устава: «Обладание наивысшим достижимым уровнем здоровья является одним из основных прав всякого человека без различия расы, религии, политических убеждений, экономического или социального положения». Но «захроничивший» синдром отмены никак не назовешь «наивысшим достижимым уровнем здоровья». 
  Да и  должно ли  вообще улучшиться здоровье после сорока лет, если «после сорока лет природе мы не нужны»? 
  У бросающего курить может оздоровиться отдельно взятая «дыхалка», и это прекрасно, когда занимаешься спортом, но трус, как известно, не играет в хоккей…  Усиливается обоняние, восстанавливаются вкусовые рецепторы – это необходимо эстету, гурману, но ни к чему, когда питаешься дешевым фастфудом и нюхать приходится всякую гадость.  Аппетит превосходный, слюни текут-заливаются, но этого как раз  боишься, поскольку с лишним весом наше здравоохранение борется еще усерднее, чем с табаком. 
  Между прочим, если человек выкуривает в день 7 – 8 сигарет (условно 7,5) и на каждую уходит 4 минуты от первой до последней затяжки, в сумме получится 30 минут – ровно полчаса. Спать взрослому рекомендуется 7 часов, то есть из 24 часов в сутках всё бодрствование занимает 17 часов  —  1020 минут. Битых полчаса на курение составит меньше 3% «бодрого» дня – могут ли они определять образ жизни человека, здоровый или нездоровый? Сигарета – она ж не опьяняет… 
  Если-таки налицо не динамика (патологического процесса), а статика, рутина никотина, не «запой», а «застой», то, вероятно, не существует «ориентировочной» дозы никотина – ни всевозрастающей, ни константной. Она корректируется в направлении уменьшения – со сменой предпочитаемой марки, с изменением распорядка дня, с возрастом, наконец. С 15 штук за день – до 10, с 10 до 5 и т. д. Или вместо груды «палочек» — одна добротная вечерняя сигара.  Но потребителя призывают «бросить курить», как алкоголика – «бросить пить»:  «ни капли в рот!». Что само по себе акцентирует внимание «больного» на табачной проблематике и может возыметь обратный эффект. 
  Любопытно: у бросивших курить  — в случае успешной корректировки «нейрохимии» — «идеаторный компонент влечения»  проходит начисто.  Сплошь и рядом такие люди  превращаются в ярых «антитабачников»,  негодуют на всех продолжающих курить, не переносят малейшего запаха табачного дыма и даже вида горящих сигарет. Это, похоже, не та ненависть, до которой от любви – один шаг, это нетерпимость «идеаторная», что ли?   Подобного не встретишь среди «завязавших» алкоголиков, которым  зачастую приятно, когда в их компании кто-то «принимает на грудь»:  сами не пьют, но с удовольствием «созерцают процесс».  Бывших алкоголиков, как говорится, не бывает – подавленное «патологическое влечение» оборачивается хотя бы солидарностью с пьющими. А курильщики бывшие – бывают!
  Конечно, с антитабачной стороны неизбежен вопрос»: а нужна ли здоровому человку нейрохимическая зависимость наподобие лекарственной? Да не нужна, разумеется, так и напишите в учебнике, а остальное в вашей, анитабачной, борьбе, увы, сомнительно. 
   Александр ФИШМАН
Оцените статью