Начало здесь.
Большие аэропорты всегда — дурдом. Регистрация, очереди, багаж, задержки, отмены… Когда-то у Хейли я прочитал его знаменитый роман «Аэропорт» — и проникся! Пока читал. А 2-го в 7 утра, стоя в длиннющей очереди-змее, объединившей народ со всех рейсов, даже отменённых из-за пятничного шторма, я нервничал. Но старался виду не подавать, и без меня хватало тех, кто подавал. Рязанова тоже всё беспокоилась: «Не успеем, блин, не успеем!» Я её уговаривал, но у самого уверенности, что нас вовремя погрузят, не было. Иногда со стороны стоек регистрации выходил сотрудник авиакомпании и охрипшим голосом выкрикивал пассажиров, рейс которых уже одним колесом стоял на ВПП. Тогда под шумок на регистрацию просачивались ушлые с других рейсов. При нас бабушка на выкрик: «Барселона!» решила, что она с дедушкой и внуками «летит» как раз туда, о чём дед и внуки были мгновенно уведомлены фразой: «Чего встали?! Бегом!»
Мы же честно отстояли очередь, сдали багаж, постояли ещё в очереди на паспортном контроле, потом на досмотре… И я всё уговаривал Рязанову, а за одно и себя: «Теперь они без нас не улетят, теперь у них наш багаж…» Но мы всё равно нервничали и продолжали нервничать, даже когда буквально запрыгнули в отъезжающий от рукава самолёт. Это меня насторожило, по моим расчетам на стойке регистрации оставалось ещё немало пассажиров рейса Москва-Тбилиси… Как бы то ни было, вылетели мы вовремя.
Зря я думал, что они без нас не улетят, если мы сдали багаж. Сдать — одно, загрузить на рейс — совсем другое. И по прилёту мы в этом убедились. Рюкзак Гали не прилетел. Таких безбагажных оказалось ещё человек пять, причем ещё одна пострадавшая тоже была нашей. В группе две женщины, и у обеих не прилетел багаж…
Заполнив бумаги и назвав адреса, пароли и явки для доставки багажа «даже ночью?!», «ночью» подчеркнули три раза, мы, минуя Тбилиси, по Военно-Грузинской дороге, уехали в Казбеги или, как теперь называют это село, Степанцмиде (Святой Степан).
Про Военно-Грузинскую дорогу я читал много, читал в разных местах, бессистемно, не специально, ехал же по ней впервые. Обыкновенная горная дорога среди необыкновенных, сумасшедших красот ущелий и перевалов. С непривычки может даже подташнивать, но в целом, поездка — это почти три часа красивейших пейзажей. Жаль, но мы не останавливались и не фотографировали. Хотя если бы останавливались, точно приехали потемну, и так добирались часов пять — прокопались с багажом.
Ночевать нас поселили в гостевой дом с простенькими комнатами и простенькими кроватями, но чистый и опрятный, а главное, там нас покормили, и не нужно было тратить время на поиск еды. Ибо на текущий момент наиглавнейшей нашей задачей было понять и разобраться: хватит ли девушкам снаряжения, если их багаж не прилетит или прилетит, скажем, дня через два, когда мы уже будем в горах? По всему выходило, если добрать некоторые вещи в прокате (Галина всё равно собиралась брать на прокат альпинистские ботинки под «кошки»), хватит.
Поужинали, сходили в прокат, где я неожиданно встретился с замечательной грузинкой Даро Хетагури, двумя неделями раньше она включила меня в закрытую группу Фэйсбука по восхождению на Казбек (откуда меня нашла?), взяли необходимое снаряжение, в магазине купили вредной во всех смыслах «Кока-Колы» с собой в горы, а тут и восемь часов стукнуло.
За чаем мы устроили вечер знакомства.
Группа 9 человек. Люди обеспеченные и состоявшиеся, моложе тридцати пяти никого нет.
Четверо: два Алексея, Тимур и Андрей в прошлом году поднимались на Сток-Кангри, шеститысячник в Индийских Гималаях. Но Андрей (автогонщик, рафтер и строитель домов) альпинист опытный, он полностью выполнил программу 7 вершин, то есть побывал на всех высочайших вершинах семи континентов и на многих других тоже. У остальных из той четверки Сток-Кангри — первая любовь. Хапнули они там… и снега по грудь, и срыв, и девятнадцать часов восхождения, и горную страсть на всю жизнь. Один из Алексеев, буду называть его Алекс, впечатлившись горами до полного очарования, взял с собой жену Ольгу, решив и её приобщить к своей страсти.
В группе еще два Дмитрия.
Один, Дмитрий-первый, только вернулся из Французских Альп, где ему из-за погодных условий (погодные условия будут нас преследовать) не удалось подняться на Монблан.
Другой, Дмитрий-второй — турист-любитель, у него сложились непростые отношения с высотой, горняшка ела его с удовольствием, причмокивая, обсасывая и обгладывая косточки, не пуская выше 4700, к примеру, выше Скал Пастухова. Но у Димы зрело желание таки подняться на какую-нибудь «настоящую» вершину, это и привело его пусть не на самый высокий, но всё же, пятитысячник — Казбек.
Про нас с Галиной более-менее всё понятно. У нас — по Эльбрусу, по трекингу в Непале к базовому лагерю Эвереста, у меня ещё восхождение на Килиманджаро.
Гидов трое: Шота, Георгий, Ираклий. Грузины. Мужчины взрослые, серьёзные. Шота тридцать пять лет водит людей в горы, Георгий занимается альпинизмом со времен Советского Союза, Ираклий подполковник в отставке и тоже не первый день в горах. Тем вечером с нами возились двое: Георгий и Ираклий. Шота в Тбилиси занимался организационными делами и обещал прибыть завтра вертолётом с продуктами прямо на Метеостанцию (базовый лагерь Казбека с юга). Мы сочли это гротеском. Продукты тогда должны быть золотыми! Обычно на Метеостанцию грузы доставляются двумя способами: портерами – 15 килограммов 130 евро, и лошадками — 60 килограммов 100 евро. В нашем случае из-за погодных условий (в горах в этом году не прекращался снег) ледник перед Метеостанцией стал непроходимым для лошадей. Задала же в этом году погода всем жару (или дождя?). Кстати, мы с Галиной портеров заказали сразу, остальные присоединились к нам уже в Казбеги. Выяснилось: тащить снаряжение на себе способен лишь Андрей, он даже палатку свою нёс. Настоящий альпинист! Не то, что некоторые – туристы…
Переговоры по портерам и снаряжению затянулись до полуночи. Обсуждали по-грузински эмоционально громко, в какой-то момент я поймал себя, что мне хочется говорить с акцентом, делать руками так, так и ещё так, и с большим чувством произносить «Хо!» и «Ара!» Заразительно обсуждают и спорят грузины. Заразительно. Слава Богу, всё кончается. День длинный, трудный, как мамка говорила: «День — что год!». Надо отдыхать. Завтра рано утром переход на Метеостанцию, аж на 3670. Прямо на два километра вверх.
Отбой!
Шли уже четыре часа. Первые четыреста метров с 1740 до 2170, из посёлка до Троицкой Церкви (Гергетис Цминда Самеба), нас везли на автомобилях по какой-то совершенно военно-грузинской дороге. Нет, не по той, которая шоссейная, а по просёлочной, разбитой вдребезги и размытой дождями, по которой и ездить-то могут только всамделишные внедорожники, ибо паркетник сдохнет там от страха у первой же ямы. Ехать там всего минут двадцать-тридцать, но чего только по дороге не передумаешь: и позавтракал ты зря; и не выпил таблеток от укачивания зря; и, жил неправильно, а вот ещё… и ещё… и там… и вообще всё зря, и… и… Но как только мы выехали на огромную зелёную поляну над обрывом перед церковью, сразу обо всём забыли!
В мире много красивых мест. И видел я их уже не мало. Но есть такие… Как бы объяснить? Красота в таких местах всеобъемлюща. Глобальна. На все четыре стороны, на все 360 градусов и ещё в зенит. Кавказ, Казбек, Самеба, небо, поляна, кони, люди… даже люди, которые обычно всё только портят, не мешали, и даже украшали необыкновенный пейзаж. Они специально приезжают сюда, эти люди: чтобы вот так выйти, оглядеться и выдохнуть в восхищении: «Ах» или даже «Вах!».
С такой красоты мы и стартовали. Портеры и лошади ушли вперёд, мы чуть с задержкой. Группу повёл опытный пятидесятипятилетний Георгий. Вёл аккуратно, неспешно, без частых остановок и передыхов, чтобы не сбивать ритм, дыхание.
К четвертому часу пути мы миновали заросли кавказских рододендронов, меньших братьев непальских, стелющихся низкорослых кустарников, но цветущих столь же обильно белыми (а не красными, как в Непале) цветами… Миновали альпийские луга с их лёгким, медовым, цветистым разнотравьем… Успели вспотеть на солнышке и обсохнуть на ветерке… Горы — всегда то жарко, то холодно, даже на большей высоте, а уж до 3000… Миновали зону уверенной мобильной связи, где Галине успели позвонить из Москвы и загрузить. Ёкарный бабай! Отдыхает же человек! Всё же телефонная связь – зло. Зло, но мы к ней привыкли… Как-то я нечаянно подслушал разговор двух продавщиц, двух девушек. «Знаешь, — говорила одна, — я сегодня забыла мобильник! Такое ощущение, что я без трусов!» Вторая сочувственно кивала ей головой. И Дмитрий-второй всё время звонил домой, и Андрей — на работу, а я фотографировал и отправлял фото Валико, пусть любуется.
Незаметно вышли в зону высокогорной тундры, и возле бурлящей грязной реки – обильные дожди и снегопады этого года не способствуют очищению воды – присели отдохнуть и перекусить. Нам с собой завернули ланч-боксы, но есть, как обычно на переходе, не хотелось, мы вяло пожевали сэндвичи, запили чаем, и остатками поделились с молодой кавказкой овчаркой, невесть откуда взявшейся и устроившейся рядом с нами на отдых. Шляются они там прям, как на Севере в сейсмопартиях. Псина всё сожрала, хоть ей было жарко и томно, и, глядя на неё скорее хотелось пить, чем есть. Но у собак устроено всё иначе, пожрать они никогда не упустят возможности.
На вопрос: «Сколько ещё?» Георгий задумчиво поглядел на вершину Казбека, покусал травинку и глубокомысленно изрёк: «Как пойдём…» Кто-то из наших сказал проще: «Ещё столько же». Повздыхали, поохали… можно подумать, нас кто-то палкой гонит, поднялись, нацепили рюкзаки и пошли.
Через пару часов, переправившись через пару рек, на высоте 2900 вышли к леднику Гергети.
«Язык» у ледника длинный: семь километров, но неширокий: четыреста метров, весь в трещинах и покрыт пылью, которой постоянно «дымит» Казбек.
Та пыль — особая проблема для глаз альпинистов. Восходить на Казбек без очков не рекомендуется категорически, даже ночью, всё по причине острых пылинок, они сильно ранят роговицу.
У «языка» отдыхали лошади, это наши портеры оставили их. Следующие два километра портеры пройдут сами, неся на себе грузы и поклажу.
И мы пошли по льду, достаточно сухому, даже трекинговые ботинки не скользили, в этом отчасти тоже была «виновата» вездесущая пыль, будто песком посыпано.
Метеостанция, которую мы выглядывали впереди, появилась вдруг, внезапно, справа на высоком берегу ледника.
— Галь, смотри, — окликнул я Рязанову и ткнул палкой в гору, — Метеостанция!
— Что, где? – завертела головой Галина.
— Вон, наверху.
— Ох, ни хрена же себе… Это нам ещё туда лезть?!
На выходе с ледника в трещины по колено провалились оба Лёхи. Алекс переодеваться не стал, решил обсохнуть по дороге, а Лешка разулся, отжался и присел сушиться, пока мы ждали Ираклия и Ольгу. Ольга с непривычки шла медленно, тяжело, часто останавливаясь. Сначала с ней шёл Алекс, но потом Ольга, видимо, отпустила его, тот нёс два рюкзака, а идти не в своём темпе с грузом совсем не с руки или не с ноги. И с Ольгой шёл наш третий гид. Теперь мы ждали их, отдыхая и обсыхая на камнях.
— Вертолёт! – Георгий лениво показал на горизонт. Я пригляделся, действительно, довольно быстро со стороны посёлка к нам приближался небольшой вертолёт полицейского типа. Но нет, летел он не к нам, геликоптер обошёл ледник справа, поднялся чуть выше метеостанции и присел в базовом лагере.
— Шота действительно привёз продукты? – Андрей от удивления даже привстал. По всему выходило, что так. Но Георгий только пожал плечами. Интересное дело у них тут получается! Так могли бы и рюкзаки привезти. Кстати, оба «потерянных» рюкзака приехали ночью. И проблем со снаряжением у девчонок не было.
Ольга, наконец, дошла, форсировала трещины, выбралась на камни и сходу уселась на них отдыхать. Вид у нее был измученный, но бодрый и довольный. Парадокс. Теперь с ней остался Георгий, а Ираклий повёл основную группу на Метеостанцию.
Те сто метров, те 33 этажа, по сыпухе, щебню и гальке мы поднимались минут сорок. В Долгопрудном 22 этажа, 66 метров, по ступенькам я прохожу за шесть. Вывод? «Таракан без ног не слышит».
Так, к четырём мы наконец добрались до базового лагеря Казбека «Метеостанция» на высоту 3670 метров. Ещё ни разу за всю свою недолгую горную практику, я так быстро, без дополнительной акклиматизации, не набирал высоту в три с половиной тысячи метров. Что ж! Всё когда-нибудь бывает в первый раз. Посмотрим, во что это мне обойдётся…
«В монастыре Бетлеми когда-то обитали семеро монахов. Один из них отличался особой святостью, и Бог явил над ним чудо: каждый раз, когда луч солнца проникал через маленькую дверь в келью, монах приготавливался к молитве, вешал на луч котомку с книгами и котомка не падала, словно луч был из чистого золота.
Другие монахи завидовали благочестивому брату. Чтобы ввести его в искушение, они подослали к нему красавицу из селения Гвелети. Притворные мольбы женщины о помощи заставили отшельника нарушить монашеский обет. Он впустил красавицу в келью. Она попросила позволения только прикоснуться к одеянию святого. Всего лишь прикоснуться… Монах очнулся уже, когда солнечный луч проник в келью. Он схватил котомку с книгами, повесил ее на луч, но книги с грохотом посыпались к его ногам. С тех пор обитель опостылела иноку, и он покинул ее. Братья последовали его примеру. Монастырь опустел навсегда…»
Эта запись из этнографических дневников В.В. Агибаловой и Б.М. Бероева. Красивая легенда легла в основу поэмы Ильи Чавчавадзе «Гандегели» («Отшельник»):
«На склоне царственной Мкинвари, (грузинское название Казбека)
Высокой даже для орлов, —
Кого века короновали
Венцом нетающих снегов, —
Там в старину, пленён эдемом,
Пещеру вырубил монах …
Досель зовётся «Вифлеемом»
Затвор, иссеченный во льдах…»
Представляете? В пещерах, расположенных выше площадки Метеостанции (С большой буквы я буду писать название базового лагеря, а с малой — здание), выше 3700, в настоящих, реальных пещерах, в снегу жили монахи. Правда-правда! Железные люди!
В тех пещерах сегодня, конечно, никто не живёт, но теперь приют на Метеостанции носит имя «Бетлеми» — «Вифлеем». И мы не железные, а дюралюминиевые, да нет… просто алюминиевые, а может всего лишь пластмассовые, будем жить рядом с ним.
Построено здание метеостанции в 1933 году, и долгое время использовалось по двойному назначению: и как метеорологическая станция, и как приют для альпинистов. Да, да… Строили в те самые 30-е, несмотря на весь ужас, который нам преподносится сегодня в учебниках истории, это время было и эпохой созидания, ведь тогда же и на Эльбрусе построили «Приют 11» на 4100. И как в конце XX века, в эпоху становления свободы и демократии, в России сгорел «Приют», так и метеостанция пришла в запустение. Сегодня первый (или нулевой?) этаж разбит и используется как… отхожее место. Второй используют как столовую и склад. Электричества, которое вырабатывают солнечные батареи, установленные на крыше с южной стороны здания, едва хватает на освещение станции энергосберегающими лампами. Водопровода нет. Воду набирают в ближних ручьях, стекающих с гор. Есть комнаты для ночлега, но сами гиды рекомендуют жить в палатках — в них хоть меньше места, но не в пример чище.
Может быть, когда-нибудь, всё восстановят, но и сегодня при всей своей запущенности здание не потеряло фундаментальности, и как поражает факт, что когда-то здесь в снегах в пещерах жили монахи, так трудно представить, как строилось такое мощное, почти крепостное сооружение… О! На рубку всплывшей гигантской каменной подводной лодки, вот на что похоже здание метеостанции! Стоит метеостанция на южном краю базового лагеря практически у самого обрыва к леднику Гергети.
Между метеостанцией и горами, с другой стороны от обрыва, на выровненных площадках ставят палатки. Эти площадки укрыты от западного ветра, преимущественного в тех местах, выложенными вручную в форме полумесяцев каменными стенами.
Восточная часть базового лагеря занята полигоном бытовых отходов, попросту говоря мусоркой.
На обрыве рядом с мусоркой расположен единственный на всей территории лагеря туалет. Сделан он, как и метеостанция, из камня, а лучше бы был деревянным, как на Эльбрусе. Тогда после переполнения его можно было бы просто столкнуть на ледник, и построить новый. А так он стоит загаженный… и люди заняты вечным поиском, куда бы сходить до ветру. Не морщитесь! Все мы люди! Не принцессы, которые не ходят в туалет, и всё держат в себе. Обыкновенные люди, и ничто человеческое нам не чуждо! Интересно, как в такие условия приезжают изнеженные иностранные туристы? Они же многие видели туалет в Кибо-хат на Килиманджаро. Там на высоте в 4720 метров, где нет ни одной лишней капли воды, кафельные (ей-ей, кафельные!) туалеты сверкают нереальной чистотой и гигиеной.
Выше туалета, ближе к зданию метеостанции, площадка со скамейкой и пятиметровым флагштоком, на котором развевается бело-красный грузинский флаг Святого Георгия. Вечерами там собирается народ полюбоваться на закат над ледником, а между делом поймать эфир. Мобильная связь — зло, но обходиться без неё никто не готов…
С северной стороны площадки горы. За ними Казбек. В тех горах на высоте 3900 есть современная часовня, туда завтра намечен наш радиальный выход.
А пока…
А пока нас напоили чаем и разместили в палатках по двое.
Что, Рязанова? Это не лоджи в Непале, нет. Будем спать бок о бок. А ещё у палатки тонкие стенки, и они не спасут нас от постоянного галдежа соседей: русских, украинцев, поляков (последних удивительно много, прям маленькая Польша какая-то!) и конечно грузин. Они, правда, как и наши гиды, живут в метеостанции. Хотя нет, не все. Наш московский грузин Тимур заселился с Лёхой в палатку.
Рязанова, а, может, зря нам палатки посоветовали? Может… А, да ладно! Ненадолго. Завтра радиалка, а в ночь восхождение. Погода к 6-му должна испортиться до полной невыносимости, и запасного дня у нас скорее всего не будет. Другое дело, по плану мы должны сидеть здесь в палатках аж по 7-е. Но это мы ещё посмотрим. Да, Рязанова? Это они ещё не знают нас!
А пока ужин. Макароны! Макароны, сыр, ветчина, чай, хлеб, варенье. Не Мишлен, конечно, но жить можно. Даже мне. Приятного всем аппетита!
Продолжение следует…
