Проснулись в 7:00. Завтрак в 8:00. К завтраку мы спустились уже одетые в трекинговые брюки, рубашки и майки с длинными рукавами, солнцезащитные очки, трекинговые ботинки. У меня шляпа, а на шее платок, к нему я привык ещё с Эльбруса.
В половине девятого во двор гостиницы въехал микроавтобус с десятком чёрных парней. С переднего сидения выпрыгнул невысокого роста, коренастый, жилистый, подвижный как ртуть африканец, глаза выдавали примесь монголоидной крови, танзанийцы сильно перемешаны. Парень зашёл в гостиницу и стал там что-то выяснять у администратора.
– Думаешь, за нами?
Юлиана допивала кофе. Мы опять завтракали на лужайке перед гостиницей. Лето же. Тепло…
– Сейчас узнаем… – лениво протянул я.
Если за нами, то рано или поздно произнесут наши фамилии.
Парень вышел и стал звонить с мобильного. «MOROZOFF» услышал я.
– За нами…
Я поднялся и направился к африканцу.
– Морозов? – встретил он меня вопросом.
– Нет, Лаврусь, Валерий Лаврусь, – я развернулся вполоборота к моей спутнице, – Юлиана Морозова – она.
– Виктор – ваш гид.
Виктор, значит. Неожиданно для африканца. Для меня неожиданно. Глупые стереотипы. Надо изживать.
– Очень рад, Виктор, – я пожал руку. – Там наши вещи… Едем в офис?
– Йес, – и затараторил на английском.
Я говорю на английском, на таком… специфичном английском, который на русский переводится, как «твоя – моя не понимай». А придётся почти целую неделю общаться…
Я вздохнул и пожал плечами. Виктор понял и махнул парням: «Загружай!»
В офисе мы оставили ненужные нам при восхождении вещи, документы и очень нужные – как позже выяснится – деньги. Дмитрий, уже зная о моих предпочтениях в питании, что-то рассказывал Виктору о специфике приготовления пищи для меня.
– Варёная курица и рис тебя устроят? – Виктор стоял с записной книжкой.
Я только руками развёл… Он ещё спрашивает?
Я был готов к жаренной на костре антилопе и перчёной слонятине… А тут – варёная курица. Конечно! И, слава богу, что не даклинг дар-эль-салам…
– А тебя Джули?
Юлиана вздохнув кивнула. Мы с ней уже обсуждали это вопрос. «Я всеядная» – декларировала она.
– Тогда нет проблем. С едой решили, – и Виктор ушёл командовать дальнейшей загрузкой.
– А не многовато с нами народа? – осторожно поинтересовался я, разглядывая в окно, как чёрные парни грузят мешки, баулы, газовые баллоны, канистры с водой.
– Одиннадцать человек…
– Сколько?!!! – обалдели мы хором.
– Два гида, повар, официант и семь носильщиков… – Дмитрий смотрел на нас с вызовом.
– Картина: «Белые господа вышли на прогулку в горы»…
– Тут по-другому нельзя. Требования администрации парка, и… – помолчав, Дмитрий добавил: – Они здесь так решают вопросы занятости населения.
Правила, значит, правила.
– Все пойдут с нами?
– Нет. Только двое. Виктор и его помощник. Остальные пойдут сами. Виктор! – Дима выкрикнул в дверь, – представь своего помощника.
Старший гид привёл невысокого худощавого африканца. Толстых на такой работе, видимо, не бывает.
– Джума, – улыбнулся помощник. – «Пошли?»
Последнее слово он произнёс по-русски почти без акцента. Замечательно! И имя у него правильное, африканское.
Въезд в стартовый лагерь Маранга, высота 1890, охраняется вооружёнными людьми. В Танзании с восхождениями всё по серьёзному. Маранга-раут до сих пор известен под названием «Кока-кола-раут». В первые годы массового туризма на Килиманджаро, весь маршрут буквально за пару лет завалили пустыми пластиковыми бутылками из-под «Кока-колы». Бутылки убрали, но на гору с пластиком не допускают под страхом немедленного исключения из восходителей. Почти как со жвачкой в Сингапуре.
Маранга-раут не единственный маршрут на вершину, есть ещё минимум пять других, все они отличаются друг от друга сложностью подъёма, но все они палаточные. Только у Маранги базы стационарные, с домиками, туалетами и столовыми.
Всего баз три:
Мандара-Хат, высота 2720;
Хоромбо-Хат, 3720. Самая крупная, «узловая» база, от неё, по сути, начинается восхождение, в неё же возвращаются с горы, там же передержка для тех, кто взял лишний день для дополнительной акклиматизации, как, например, мы;
И высокогорный штурмовой лагерь Кибо-Хат, 4720.
На всё про всё, с горой и обратно, шесть дней. Ходят и за пять.
Пока выгружались, Виктор умчался оформлять разрешения, пропуска, пермиты, уведомления и прочую бумажную чепуху, в Танзании любят бумажки. Временами возвращался, качал головой, цокал, чертыхался про бюрократию и, утерев пот, опять убегал. Погода в Маранге была жаркая, душная, несмотря на почти двухкилометровую высоту. Экваториальный лес, однако! Через него нам сейчас предстоит топать восемь километров. По расчёту администрации переход должен занять порядка трёх часов, о чём и уведомляют деревянные таблички-баннеры. Восемь за три. Долго? Долго. Но на Килиманджаро нет акклиматизации в классическом понимании, когда восходители челноком двигаются по принципу: «повыше поднимешься – пониже поспишь» и, где ежедневно в целом набирается высота не более 500 метров. На Килиманджаро акклиматизация достигается очень медленным подъемом. О-о-о-о-очень ме-э-э-э-дленным. «Поле-поле», не уставая, раз за разом будут повторять наши чёрные гиды, «Тише-тише» – «Не торопись».
Наконец-то все бумаги были оформлены, наши портеры с грузом ушли наверх, и Джума пришёл за нами.
– «Пошли»!
– Откуда знаешь это слово, Джума? – я пристраивал палку к руке, изменяя длину лямки. – Часто водил русских?
– Часто. Была одна группа, там всё время повторяли это слово.
– Тогда тебе ещё одно, – мы начали подъём, – у нас в России есть народ «татары»…
– «Та-та-ры»?
– Да. У них есть слово: «Айда»
– «Ай-да»?
– Да. Коротко и ясно. Означает то же, что и «пошли». Мы часто им пользуемся.
– Ай-да! – кивнул, улыбнувшись, Джума, и мы вошли в дождливый лес.
Я сразу пожалел, что надел солнцезащитные очки. Можно было подниматься в обычных «хамелеонах». Лес густой, и вокруг полумрак. Юлиана шла без очков. Я снять очки не мог, они у меня с диоптриями, без очков ничего не видел, что под ногами. А под ногами извивались толстенные корни. А наверху была густая листва. А за листьями прятались обезьяны, иногда их было видно, но к нам они так ни разу и не приблизились. В целом тропа была лёгкая, дыхание не сбивала, и мы как могли знакомились с нашими гидами.
Оба они с побережья, обоим по 30 лет, окончили университет, но найти работу по специальности не смогли, теперь работают гидами в русской компании. Живут, в общем, неплохо, но ждут перемен (мы тоже их когда-то ждали…). Недавно в Танзании выбрали нового президента, и теперь все надеются, что он возьмёт и победит коррупцию, этот бич африканской страны. Впрочем, не только этой и не только в Африке… Мы с удивлением узнали, что они неплохо знают о Путине, отзываются о нем, как об очень сильном лидере, который тоже борется с коррупцией. Везде про ВВП знают. Везде! Знают они и о Сергее Лаврове, и о Шойгу. Хвалили российскую армию. Интересовались Сирией и Украиной. И неожиданно (честное слово, неожиданно для меня, я их к этому не подталкивал) пришли к выводу, что во всем виновата Америка. Такая политическая география…
Пока болтали, подошли на пункт перекуса. Такие пункты расположены по всему маршруту, стол, скамейки и… туалеты. «Не трассируете свой маршрут», и это понятно. 30000 человек в год, что будут с тропой, если не придерживаться элементарных правил? И все придерживаются.
На перекус варёная (уже варёная!) курица, сэндвичи и наш собственный чай, который мы сделали в гостинице. Десять минут работы челюстями, посещение отхожего места и айда.
Около четырёх пополудни вошли в Мандару. 2720 метров. У базы лес перекинулся из экваториального в лес средней полосы. Заметно похолодало, и мы надели флиски. Прошли регистрацию и заселение. Нам достался двухместный скворечник, что-то вроде деревянной палатки на сваях. Сменили влажные рубашки и майки, и только переоделись, а тут нам, раз! принесли тёплую воду для умывания. Тёплая вода… Какое счастье! Воду будут приносить всегда. Два раза в день. Утром и в конце маршрута. С удовольствием ополоснув лица, мы пошли изучать базу.
На площади равной приблизительно площади футбольного поля (как у эльбрусской Гара-Баши) разместились: столовая, около десятка домиков-скворечников и туалет. Туалеты нас будут поражать и удивлять на протяжении всего подъёма. Чистота, чистота и ещё раз чистота, вот что такое туалеты на маршруте Маранга-раут!
Пока изучали туалеты, не заметили, как пришло время ужина, а после ужина… Не поверите… Медосмотр! Да-да! «Доктор Килиманджаро», он же Виктор, каждый вечер и каждое утро будет приходить, измерять пульс, насыщенность крови кислородом (для этого у него какой-то хитрый прибор, который надевался на палец), чистоту дыхания (нет ли хрипов, которые могут свидетельствовать о начинающемся отёке лёгких, для этого он будет ежедневно прослушивать нас стетоскопом), учитывать нашу субъективную оценку состояния, интересоваться: принимаем ли мы диакарб (средство, предотвращающее отёк головного мозга на высоте), сколько, когда. Настоящий медосмотр! В первый вечер по всем параметрам мы с Юлианой были в пределах допуска.
Нам принесли горячие грелки, обшитые плюшем (их тоже будут приносить на каждую ночь), предупредили, что подъём в 6:30, завтрак в 7:00, выход в 7:30, и пожелали спокойной ночи.
Спать не хотелось, мы были перевозбуждены первым днём, и я взялся рассказывать Юлиане про брата. Как мы с ним жили и работали на Севере. И как он умер. И как он говорил: «Береги скафандр!» У брата была теория, по которой наши тела – это выданные нам для проживания в реальном мире «скафандры», и «скафандры» казённые, беречь их надо. Правда, я не стал рассказывать, при каких обстоятельствах это от него услышал. А потом рассказывал про Эльбрус, и уже было собрался рассказать, как там на седловине встретил брата, но понял, что говорю впустую. Юлиана крепко спала. Ну вот! А говорила, бессонница.
За стенами домика о чём-то горестном надрывно кричала африканская птица. Я вздохнул и перевернулся в спальнике на другой бок, уснёшь тут… ага… как же…
Продолжение – в понедельник, 3 октября.
См. также текст: часть I, часть II, часть IV, часть V, часть VI
