Андрей Лоскутов: Разведчик Николай Сергеевич Леонов – человек необыкновенной биографии, необыкновенного опыта, наконец, необыкновенного ума. Всю жизнь его бизнес, говоря сегодняшним языком, заключался в том, что он думал. Может быть, поэтому в свои 86 лет он так бодр, полон сил и энергии, имеет абсолютно светлый ум. Вот он сейчас заговорит, и вы начнете ловить себя на мысли — и этому человеку 86 лет?!
К тому, что говорил Леонов, прислушивались руководители СССР, Кубы, Мексики, каких-то еще стран. Теперь послушаем мы с вами. Это полезно — общаться с умными людьми. Николай Леонов был руководителем самого интеллектуального подразделения КГБ СССР — аналитического управления Службы внешней разведки.
На мой взгляд, есть один недостаток в сегодняшней жизни Николая Сергеевича – он заключается в том, что мы мало спрашиваем советов конкретно у него и у таких людей, как он. Может быть, потому что боимся услышать ответы, которые окажутся для нас не очень приятными и комфортными.
Николай Леонов: Наверное, я сразу начну рассказывать о Кубе. Я познакомился с нынешними руководителями Кубы и лидерами Кубинской революции еще до ее победы. Например, с Раулем Кастро я встретился в мае 1953 года.
Андрей Лоскутов: За шесть лет до победы революции?
Николай Леонов: Да, мы были просто двумя молодыми людьми – мне было 25 лет, ему – 22 года. Мы волей судьбы оказались пассажирами одного корабля, который плыл из Европы в Латинскую Америку. А концевые пункты высадки были – у него Гавана, а у меня Мексика, наше посольство. За тот месяц, который мы провели с ним в океане, у нас сложились настолько тесные дружеские отношения, что уже жизнь вся прошла, а они не прерывались, я недавно только вернулся с Кубы, где был по приглашению Рауля, мы отмечали 60 лет (!) нашей дружбы. Несмотря на все трудности, которые омрачали отношения между нашими странами, дружба наша осталась такой же прочной. Через Рауля Кастро я познакомился в Мексике, еще до победы кубинской революции, с Фиделем Кастро, Че Геварой.
Андрей Лоскутов: Тогда этих молодых бородатых парней никто не знал…
Николай Леонов: Но когда они победили, конечно, ситуация резко изменилась. Стали искать контакты. И тогда советский посол в Мексике подсказал — есть один человек, который этих парней знает. Я к тому времени работал в Москве. Тогда товарищи в штатском установили мой адрес, приехали ко мне, и меня привезли в Кремль.
Андрей Лоскутов: А поподробнее – это как вообще происходят такие визиты?
Николай Леонов: Я сижу дома, раздается стук в дверь и два товарища в штатском спрашивают фамилию, имя, отчество. Затем предлагают проехать с ними, говорят, чтобы не беспокоился – в хорошее место. Я вышел, стоит хорошая машина, сел в полном доверии (к власти я всегда относился с полным доверием). И меня привезли в Кремль, к первому заместителю председателя Совета министров ССС Микояну Анастасу Ивановичу.
Он меня спросил, действительно ли я знаю руководителя кубинской революции. Я рассказал историю, которую и вы теперь знаете. Он поинтересовался, могу ли я это доказать чем-нибудь. А чем я мог доказать? Но! Оказалось, мой рязанский характер сыграл хорошую роль. Во время поездки через океан Рауль Кастро меня фотографировал. Уже потом, когда мы приплыли в Гавану, я его попросил вырезать все негативы, где я был с ними снят. Это меня кадровики предупредили, что могут фотографировать, провоцировать. И он вырезал. Представляю себе, сколько он чертей в мой адрес заложил, но все те 12-ть негативов я привез в Москву и берег их.
Когда Микоян спросил доказательства – я ему эти 12 негативов на стол и положил. И тогда Анастас Иванович мне рассказал, что у него есть задание политбюро – ехать с первой миссией на Кубу, устанавливать отношения с новым правительством, а потому нужен человек, который мог бы быть одновременно и помощником, и переводчиком, и охранником, и носильщиком, и так далее. Я согласился.
В эту поездку с Микояном отправилось всего четыре или пять человек – это была вся советская делегация! Летели на нашем самолетике ИЛ-18 сложным маршрутом – через Ирландию, Канаду. Микоян все время в самолете читал произведения Хемингуэя, потому что мечтал встретиться с Эрнестом Хемингуэем, жившем на Кубе. Когда же прибыли, Фидель встретил своеобразно — подошел к Микояну и спросил:
— А Вы уверены, что это — ваш человек? — показывая на меня.
Микоян ответил убедительно, сказав, что я его переводчик.
— А вы знаете, что он в Мексике к нам подходил, но я думал, что это агент ЦРУ. Уж больно он белобрысый и больно уж он ласково в душу входил, поэтому доверия к нему особого не было, но раз Вы говорите, что это Ваш человек, тогда будем работать.
Андрей Лоскутов: То есть Фидель сказал это не в шутку? Или может быть Рауль забыл Вас отрекомендовать?
Николай Леонов: Это совсем было не в шутку. Рауль рассказал. Но все равно у Фиделя сохранялось чувство недоверия.
Андрей Лоскутов: Привычка подпольщика?
Николай Леонов: И характер самого Фиделя. Например, как проходили наши переговоры. В абсолютно ненормальной обстановке, с точки зрения протокола. Можете себе представить: Фидель, Че Гевара, Микоян, посол СССР из Мексики, я – посреди болота на маленьких узких мостах, комаров куча – размер комаров колоссальный, как истребитель МИГ-29, кусаются жутко. Это же болото полно больших тропических лягушек, которые ревут, как наши быки и коровы, и такое ощущение, что рядом стада совхозные ходят.
Андрей Лоскутов: В чем была необходимость проводить переговоры в таких условиях?
Николай Леонов: Сейчас же пишут, что на Фиделя Кастро было совершено 638 покушений, все из которых провалились. И это понятно — он всегда был умнее, чем все покушавшиеся. Он всегда проводил основные встречи в таких условиях, в которых невозможно подслушать, невозможно записать, нет посторонних людей. Шел разговор между пятью людьми, никто другой чисто физически не мог ни увидеть, ни услышать: ночь глухая, тропики, рев вот этих тропических лягушек и разговоры идут о том, чтобы установить дипотношения, дать первый кредит – огромный по тем временам – 100 миллионов долларов сразу. Пошел разговор о том, что военных советников можно отправить на Кубу, которые владели языком и знали основы нашей Великой Отечественной войны. Мы даем согласие на первые большие закупки сахара, потому что США начали блокировать покупку кубинского сахара.
Андрей Лоскутов: В каком году это было?
Николай Леонов: В 60-м.
Андрей Лоскутов: То есть до эмбарго еще два года?
Николай Леонов: Эмбарго началось, можно сказать, в 60-м году в полном объеме. Закон был подписан в 62-м, но закупки сахара прекратились в мае 60 года. Поэтому мы уже вырисовывались как единственно возможный союзник Кубы. После этого наши отношения начали раскручиваться довольно быстро, чему сами американцы невероятно способствовали, давая понять, что не остановятся ни перед чем, чтобы сломать хребет этой непослушной Кубинской революции. А революция шла под нормальными и спокойными лозунгами – национализация потерянных национальных богатств.
Андрей Лоскутов: Америке это не нравилось…
Николай Леонов: Да о том, как американцы эти богатства на Кубе приобретали, сами американцы не говорят. А ведь они оккупировали остров в 1900 году после испано-американской войны. Американский полковник Вуд стал губернатором Кубы. Трофеи оказались огромные — земли, принадлежавшие испанским сеньорам, Вуд продавал своим приятелям – по два цента за гектар. Поэтому американцы почти сразу скупили все плантации сахарного тростника, все сахарные заводы – все шло за бесценок. Также, как у нас был Чубайс, у них был Вуд.
Потом они начали навязывать политические условия. Остров же оккупирован весь, поэтому они навязали такую конституцию, которая им была выгодна. В эту конституцию врубили поправку, которая означала, что США имеют право ввести свои войска на Кубу в любое время, когда им это покажется необходимым. Тогда же они получили базу Гуантанамо — взяли ее на таких условиях, которые вообще не известны в мире: договор нельзя изменить, как бы кубинцы не старались. Так и записано – договор может быть изменен только с согласия обеих сторон. Но когда Куба добьется согласия от США? Нет, конечно, никогда – уже 110 лет прошло, а в международном праве век считается точкой критической, так как никакие договоры не действуют более ста лет – дальше начинается вечность.
А они сидят на этой базе 110 лет, площадь 117 квадратных километров, свой военный порт, авиабаза, складские помещения, гарнизон от 5000 до 10 000 человек. А сейчас еще и знаменитая тюрьма.
Мои кубинские друзья сказали мне, что были удивлены, когда американцы уведомили их письмом, что они хотят там устроить тюрьму для этих заключенных, раньше они их вообще никогда не уведомляли, потому что у уведомлений есть хоть какое-то признание суверенитета Кубы.
Дальше наши отношения развивались так. Куба нигде не могла получить оружия для своей защиты. Первую попытку кубинцы сделали в Европе, где купили оружие Второй мировой войны, нагрузили бельгийский корабль и повезли в Гавану. При разгрузке раздался мощный взрыв, которым весь корабль и весь груз были уничтожены. Погибло около 100 человек. Конечно, это был акт саботажа — взорвалась бомба с часовым механизмом. Больше кубинцам никто оружие не продавал. И тогда Советский Союз пришел на помощь. Мы предложили поставить оружие и помочь овладеть новой техникой…
Часть первая. Продолжение следует
Транскрипт, часть вторая: текст и видео
