Фернандо Пессоа и его творчество. Вечер в Сочинском сигарном клубе

Ремарки

        Фернандо Пессоа (Fernando Pessoa, 1888-1935) - некоторые называют его величайшим автором в истории Португалии. Это имя навсегда вписано в анналы мировой литературы.

 

        Фернандо Пессоа (Fernando Pessoa, 1888-1935) — некоторые называют его величайшим автором в истории Португалии. Это имя навсегда вписано в анналы мировой литературы.
        Днем Пессоа зарабатывал себе на жизнь переводчиком. Ночью писал стихи, но не совсем «свои». Он писал стихи в духе, стиле и манере множества фиктивных поэтов, именуемых «гетеронимами». В попытке «оживить» современную национальную литературу, испытывавшую с его точки зрения «застой», Пессоа печатался под несколькими именами и даже публиковал отрицательные рецензии на одних гетеронимов от имени других своих же гетеронимов. Каждый из этих фиктивных авторов был не просто псевдонимом, но целым персонажем со своей жизнью, страстями, стилем и литературным направлением. Некоторые из гетеронимов даже ненавидели других.
        Новаторство проекта Пессоа считается многими критиками основной причиной небывалого подъема его популярности в последние годы. Другие же полагают, что художественное мастерство Пессоа действительно выдержало проверку временем.
        К Пессоа благоволил диктатор Салазар, хотя сам писатель к режиму относился без симпатии. Одно из немногих произведений, изданных поэтом под собственным именем, сборник «Послание», отмечен премией салазаровского режима. Он посвящен выдающимся личностям португальской истории и выполнен в форме эпитафий. Сам поэт похоронен в Лиссабоне, в монастыре Иеронимитов — самом почетном из национальных пантеонов, неподалеку от надгробий Васко да Гамы и Камоэнса.

        Фернандо Пессоа. Цитаты и афоризмы

        Все, чем я был и не был, это я.
        Все, чего желал и не желал, стало мною.
        Все, что любил и разлюбил, вобрала моя тоска.
        И в то же время мне кажется, словно в сумбурном сне,
        Возникшем на перекрестке разныхявей,
        Что меня бросили на трамвайном сиденье,
        Чтобы тот, кто сядет, нашел меня.

        Моя боль так стара,
        Как флакон, где когда-то был спирт, но давно испарился.
        В моей боли и смысла не боле, чем в клетке для птицы,
        В том краю, где не водятся птицы.

        Я не сплю, не надеюсь уснуть,
        Я и мертвый не надеюсь уснуть.
        Меня окружает бессонница шириною с созвездья
        И бессвязный зевок длиной с мирозданье.

        Другие — тоже романтики.
        Другие тоже ничего не свершают и являются богачами и нищими,
        Другие тоже всю жизнь собираются вещи сложить,
        Другие тоже спят возле ненаписанных строк.
        Другие — это тоже я.

        Несомненно, есть любящие бесконечность,
        Несомненно, есть желающие невозможного,
        Несомненно, есть ничего не желающие,-
        Три типа идеалистов, я к ним не принадлежу,
        Потому что бесконечно люблю конечное,
        Потому что до невозможности желаю возможного,
        Потому что хочу всего и еще немножко,
        А в результате?
        Их жизни — прожиты или пригрезились,
        Их сны — пригрезились или прожиты,
        Их середины — между всем или ничем, то есть это…
        Для меня же все только великая, только глубокая
        И, к счастью, бесплодная усталость,
        Самая высокая усталость,
        Самая, самая, самая
        Усталость…

        У нас у всех по две жизни:
        Подлинная, о которой грезим в детстве
        И продолжаем, словно в тумане, грезить взрослыми;
        И фальшивая, где мы сосуществуем со всеми остальными,
        Практичная и утилитарная, она в конце концов доводит нас до гроба.
        В первой нет ни гроба, ни смерти,
        Есть только детские картинки:
        Большие разноцветные книги — их разглядывают, а не читают;
        Большие многокрасочные страницы — их вспоминаешь позднее.
        В этой жизни мы — это мы,
        В этой жизни мы живем;
        А в другой мы умираем, и в том ее смысл;

        Я ничто. И ничем не хочу быть. Но зато я вобрал в себя все грезы этого мира.

        Жизнь мешает выражению самой жизни. Если бы я познал великую любовь, я бы никогда не смог ее описать.

        Фернандо Пессоа Сочинский сигарный клуб посвятил специальный вечер.

        Владислав Серебряков,
        президент Сочинского сигарного клуба,
        специально для Сигарного портала

Оцените статью