Напомним мою предыдущую колонку неделю назад. О том, как автор рассказывал нам на заседании клуба, как создавалась эта книга. Он говорил о Новом Иерусалиме в Истре, под Москвой, о полковнике Пестеле (который декабрист), о шпионах и картографах Генерального штаба, о монахах из Греции в гостях у патриарха Никона – а я сидел и тупо пытался понять: что это за горы слабо связанных между собой людей и образов, как же выглядит сама книга?
Да отлично она выглядит. Это вкусно, это хорошо.
Тут нужно вспомнить, для чего нужны критики. Российская традиция состоит в том, что критики, и особенно недоброй памяти Виссарион Белинский, обязаны оценивать книгу прежде всего по ее общественной пользе (да, это цитата из Белинского). При таком подходе книга, соответственно, это не литература, а морально-политическое высказывание, замаскированное как бы живыми персонажами, разыгрывающими в лицах сцены, долженствующие доказать авторскую мысль.
Кстати, на той самой встрече Березин обмолвился, что литература должна – или хороша – тем, что поднимает какие-то проблемы, до того не сильно заметные. Ну, автор может поднимать и думать что угодно. А я так не думаю. Мне кажется, что книга первым делом должна доставлять удовольствие. Это отдых, это радость, это как шампанского бутылка (которую Пушкин сравнивал с «Женитьбой Фигаро»).
И поэтому, как мне кажется, первый долг критика – это объяснить не про общественную пользу, а просто-напросто каким именно читателям вот эта конкретная книга должна доставить радость, и всем ли вообще доставить, или только некоторым. А уже потом тот самый критик может, между делом, излагать свои мысли насчет того, как нам обустроить Россию, а то и весь мир. А может и не излагать, и всем будет только лучше.
Так вот, роман Владимира Березина «Уранотипия» – это очевидная радость. Потому что автор умеет писать. И вы уже на первых строках видите вот это – «Заснули все. Заснули путники на постоялых дворах, заснули купцы в задних комнатах своих лавок, уснули императоры и князья, спали часовые в караулах»… а еще «дремали ученые мужи, обхватив свои микроскопы и телескопы, будто неверных молодых жен…».
А на более дальних строках будет (открываем книгу наугад) вот это: полковник «снова несся по полю вместе со своими драгунами, полк выворачивал на врага, который не успевал построиться в каре, чужие солдаты валились, как трава перед косой».
Эту книгу вы можете открывать и читать в любом месте, особо не разбираясь, о чем там раньше говорилось, а просто получая удовольствие. И в этом ее особенность — она необязательно требует внимания к сюжету. Да и сюжет этот не из тех, что рассказывает простую и понятную историю.
Когда вы пытаетесь прочитать краткие рецензии, чтобы выяснить, покупать книгу или нет, то в данном случае вам скажут, что «Уранотипия» — это о поездке упомянутых трех картографов (то есть шпионов) императорского генерального штаба в Палестину в глухом 19-м веке, где между делом им открывается тот Иерусалим, который небесный. Ну и вам непременно сообщат, что уранотипия – это, из того же века, метод фотографирования (если я правильно понимаю, о чем речь). И что вы от таких объяснений поймете?
Некоторые критики считают своим священным долгом половину рецензии посвятить краткому изложению содержания книги. Заодно этим показывают, что ее прочитали – но вы не верьте, критики – халтурщики, они книгу лишь просматривают, и поэтому в свой пересказ вляпывают жуткое количество ошибок. И потом вот эта бредовая версия содержания гуляет по всем интернетам, а автор мучительно морщится.
Так вот, на самом деле это книга о смысле – именно так — Нового Иерусалима под Истрой, скажут вам, и вам окончательно поплохеет. Потому что смысл — это вообще как?
А это очень даже так. Потому что перед вами не роман никакой, а не очень длинная восточная сказка, притча, колебания между сном и явью, книга-фантом, люди в ней – тоже по большей части тени, их там много, они снятся друг другу, пересекаются друг с другом в веках (сон же). Все вместе – на самом деле музыка, а не литература.
И это очень точное сравнение. Причем перед нами не классическая симфония конца 18-го века, где все выстроено по железной схеме (вступление – тема – повтор темы – разработка ее – снова тема – кода, то есть как бы антитема, этакая неожиданность – и финальные аккорды). Это скорее симфоническая поэма из более поздних времен, где все можно. Темы появляются, уходят, возвращаются, врываются женские или мужские голоса, звучат глухие удары барабана… И это очень грамотно выстроенная конструкция, вот только автор не пытается вам ее показать, а вам необязательно ее видеть. Хотя если увидите – порадуетесь.
К разговору о том, для кого эта книга: для всех. Просто одни будут дивиться мелькающим в ней непонятным фантомам и волшебным птицам типа Сирина и Алконоста, а другие будут понимать, из какого громадного множества реальных людей и исторических эпизодов это все тут построено. Ну, вот упомянутый Пестель мелькает тут как очередной странный персонаж – но автор его Пестелем не называет, и не все поймут, что перед нами главный из подонков и казнокрадов, которых потом десятилетиями прославляли революционные демократы и прочие большевики. Так, полковник и полковник на пути одного из героев. Павел Иванович, и все.
Хорошо ли это – так играть с читателем? Хорошо. Если вы прожили жизнь не зря и можете сравняться по эрудиции с автором, у вас громадная радость, вас окружает множество знакомых вам фантомов, вы понимаете все скрытые цитаты и аллюзии. Если вы еще маленький и не знаете вот этого всего, то будете шептать: «какие странные виденья». Это, кстати, цитата не из Березина, а из меня, это одна из моих героинь, цитирующая стихи неизвестного у нас китайского поэта 1920-х годов. Так вот, вся книга – странные виденья, которые пришли из рукописей, записей, поэзии и из чего угодно.
И последнее – кстати, о женщинах. Роман насквозь мужской. Женщины только на заднем плане. Когда-то само слово «роман» означало повествование о любви, то есть, в том числе, о женщине – прекрасной, или жуткой и коварной. А тут ощущение, что о Небесном Иерусалиме писал человек, уже ставший не просто монахом, а отшельником, которого посещают грезы. Что ж, можно и так. Я уже сказал ведь, что тут у нас не роман на самом деле, а горы облаков на горизонте?
