ДЕНЬ № 4
Слава Богу, на восхождениях всегда есть такие дни. Подготовительные, переездов, организационные. И всегда это дни отдыха и блаженства. А нам очень нужно отдохнуть. От нашей «простенькой» акклиматизации на Точале. Очень.
Вчера Абрамов, рассуждая на тему подобных акклиматизаций, поглядывая на меня («Валер, тебе сколько?.. А, ну мы ровесники!»), философствовал: «В наши пятьдесят четыре… лишний раз напрягаться не стоит. Жалеть себя надо… А то устанешь раньше времени.»
Кто бы спорил, Александр Викторович, дорогой ты наш, кто бы спорил? Только ты-то сам себя жалеешь? Базовый лагерь Эвереста — тебе дом родной. Сам же говоришь, на 4200 чувствуешь себя лучше, чем на равнине. Так что…
В целом, встреча прошла, как сегодня говорят, в дружеской неформальной обстановке. Нам вручили: майки «7 Вершин» и Федерации альпинизма Ирана, рюкзаки и книгу Алекса Абрамова и Люды Коробешко. Потом ели. Потом знакомились с главным гидом — Хамидом. Потом была автограф-сессия, а потом к нам в лице неугомонной Ольги неожиданно нагрянула официальная часть. Встав посреди встречи и всех прервав, она предложила тост в честь Дня Независимости России. «Ну, да! От татар» — неловко пошутил Алекс после некоторой паузы. А я солидарен, я тоже не понимаю все эти новомодные праздники. Одно хорошо, лишний выходной день. Возможно когда-нибудь, возможно много лет спустя, этот праздник станет привычным и понятным, возможно, но не сегодня. Сегодня это искусственное образование. У России, слава Богу, хватает дней для праздников. Россия — она ого-го-го! Но чиновникам минэкономразвития так не кажется, и они официально (Оля особо подчеркнула «официально») попытались нам его организовать. А ещё Оля тут же принялась «ковать железо», решая с Алексом грядущие вселенские проблемы взаимодействия Минэкономразвития и «Клуба 7 Вершин». Всё это было, конечно, как нельзя «кстати». Зато повезло Сергею, в конце вечера он получил ботинки от Абрамова! От самого Алекса Абрамова! Я бы возгордился, ей-ей. Думаю, и Серёга был счастлив, а, главное, не нужно завтра метаться в поисках обуви, тем более в Иране она дорогуща-я-я-я-я (виноваты санкции: и прошлые, и будущие). Нужна была ещё поилка для Марины… Как-то всё неожиданно у нас стало выходить из строя… Может знак какой?
Закончилась встреча за полночь, некоторые особо ретивые (не умотал их Точал) всё рвались покурить кальян, но переезд от Телебашни к гостинице в ночных пробках (Тегеран таки встал) занял целый час и успокоил горячие головы, на подъезде все уже потихоньку дремали.
На следующий день мы выехали до деревни Полур, на базу Федерации Альпинизма Ирана. Там мы собирались переночевать, а на следующее утро выехать на стартовую точку восхождения к Демавенду: Мечеть (3050).
Но по факту ночёвку Абрамовы нам организовали в другом месте. В Полуре мы только получили пермиты (разрешения) на восхождение, сфотографировались с Президентом Федерации, нас накормили, дали возможность сфотографироваться с маками — обалденными огромными красно-чёрными маками, пересадили на другой транспорт и повезли получать удовольствие. «Мы всё там с Хамидом объездили, — ещё на встрече рассказывал Алекс, главный гид согласно кивал головой. — В Лариджане вам понравится. Там всё. Номера люкс. Ванны с источниками. Ресторан…». Интересно, с чего вдруг такая щедрость? У нас коммерческое восхождение, и все деньги учтены-переучтены… Только потом мы поняли: местные «немного» слукавили, сыграв на разнице курса валют. После последних санкций риал рухнул аж в два раза, но официально курс оставался тем же, однако на чёрном рынке всё было куда подвижнее. А карточки и наличность нам выдали по официальному курсу. Разность курсов и позволила «расширить некоторые возможности». Кстати, на тот момент в России уже начинался Чемпионат, и некоторые журналисты кинулись расследовать двойные расценки в торговле и обслуживании (одна цена для своих, другая для гостей). Но вдруг выяснилось, гости не в обиде: «Пусть! — говорили они, — люди хотят заработать, хорошо же!» И я говорю: «Пусть!», и мы не обеднеем, тем более не так много денег было потрачено.
По дороге в Лариджан Хамид завёз нас к историческим пещерам в горах селения Кафарколи, показать, где ещё совсем недавно, буквально, в XX веке жили люди. Как они жили? Без электричества, без водопровода… Мы бодро взобрались на пригорок, но в сами пещеры полезли только Хамид и Париса, а из наших сумел взобраться только Валера. Попробовал, но ретировался наш самый молодой коллега Даниил. Даниил и Валера новые члены команды, они присоединились буквально вчера, на Точал угробляться они не ходили, теперь свеженькие, чистенькие, со здоровыми коленками, голеностопами и прочими частями ног, рук они ехали штурмовать Демавенд. Для моего тёзки Демавенд — экзотика. У него в копилке все семь высочайших вершин семи континентов, включая честную аляскинскую Денели. Даниил Демавенд увидел с борта самолета, возвращаясь с Килиманджаро. Жаль, Точал не увидел… Всегда хочется, чтобы не ты один влез в задницу. Так люди коллективно затаскивают в ипотеки и банковские кредиты своих друзей. «Ты что, до сих пор не взял ипотеку?!! — изумляются они. — Что ты? Уже все взяли!» И ты, осознавая свою ущербность, идёшь, берёшь, и залезаешь в кабалу, зато теперь всё, как у всех. Вот и Даниила нам хотелось спросить: «Почему на Точал не приезжал, Даня? Все приехали… А ты?» Валеру так спросить мы не могли, он мог бы и ответить: «А вы чего на Эверест не ходили? Все уже сходили… А вы?»
Валера выглянул из пещеры, держит марку семивершинника. Мы, как истинные бравые офисные планктоны, стояли, разинув рот, и подбадривали его криками, делая исторические кадры: «Валера в пещере», «Валера и Хамид в другой пещере», «Валера, Хамид и Париса в ещё одной пещере». Осталось дождаться, когда Валера станет исторической личностью и тогда… Можно зажмуриться и представить, что тогда… Но продолжим.
Если вы путешествуете, как обычный турист, на каком-нибудь простеньком Ровере или на этом, как его… на Гелентвагене, то отель, в который нас поселили, вас не впечатлит.
Но нам… Но мы… Мы же рассчитывали на общую комнату с двухярусными кроватями в доме Федерации Альпинизма, а тут номера в несколько комнат! Нам с Галиной досталась трёхкомнатная студия с двумя спальнями и двумя широченными кроватями. Был в номере и скольки-то десятков дюймов телевизор, но от телевизора в горных экспедициях отвыкаешь быстро, по-русски они не разговаривают, всё больше поют на местном наречье или рассказывают прогноз погоды на немецком, причём погоды в Германии, причём в Баден-Бадене. Очень важная и нужная информация. Поэтому телевизор мы не включали, зато нещадно эксплуатировали чайник. Чай в горах пьётся по любому поводу.
Источники подавали на цокольном этаже в купальне, оказались они воистину горячими. Не тёплыми, а горячими! Сорок градусов, не меньше. И с запахом сероводорода. Привет Вулкану. По факту в такой воде без предварительной подготовки можно сидеть минут пять, от силы десять. Но все, особенно те, кто уже вкусил радость общения с горами (за исключением Оли, она не пошла), тут же в «живой» воде захотели залатать пробоины в «скафандрах», и запарились аж минут на двадцать. Последствия не заставили себя ждать, по возвращении в номера народ отрубился до самого ужина.
Как назывался поселковый ресторан, на какой улице он находится, не спрашивайте, там всё вязью и кракозябами, у них и цифры-то хоть и считаются арабскими, но на самом деле ни разу не такие, врут. Нас усадили на два топчана с коврами, с ногами усадили, и еду подавали прямо под ноги. В несметных количествах подавали. Жаренное мясо. Всякое. По-всякому. И я взбунтовался. «Я не ем жареного!» — вскричал я (я не только известный скандалист, но и известный привереда). И для меня лично принесли дизи! Это такое иранское жаркое в горшочках с картошкой, бобами и нутом. Я бы его так и съел, как у нас едят жаркое, но Хамид не позволил свершиться кощунству. Отобрав у меня шанцевый инструмент, он продемонстрировал, как правильно кушать, вкушать дизи.
О-о-о-о! Это целое искусство.
Блюдо подается в горшочке с металлическим ухватом, с пустой глиняной тарелкой и стальным пестиком. Жидкость из горшочка сливают в тарелку. Из горшочка достают кость с мясом, отделяют мясо и возвращают в горшочек. Берут пестик, и тщательно всё перемалывают в горшочке. Едят дизи ложкой, обязательно ложкой, исключительно ложкой, а в тарелку макают хлеб (тонкий лаваш). Вкусно-о-о-о!
И все остались сытыми. И никто не ушёл обиженным.
***
Иранская еда.
Иранская еда — штука вкусная и интересная. В отличие от своих соседей Иран не злоупотребляет специями, но очень любит кислое и везде сыплет щафран.
Главный национальный гарнир — рис.
Главное национальное блюдо — кебаб. Из говядины, из телятины, из баранины, из курятины. Свинину, понятное дело, в Иране не найти.
Мясо жарят на углях, иногда тушат со множеством овощей (картошкой, бобами, нутом, помидорами), с грецким орехом, гранатом, барбарисом и опять же шафраном.
Есть супы, самый распространённый ячменный.
В горах есть рыба, в ручьях водится форель, но нас не кормили.
Хлеб — исключительно тонкий пресный лаваш, другого не видел.
Есть прекрасное фисташковое мороженное. Много йогуртов, едят так и добавляют в салаты из свежих овощей: помидоров, кабачков, цукини, латуков.
Кажется, уже писал: одна из особенностей иранской кухни любовь к кислому. Очень популярен салат из неспелых зеленых слив с солью. Или заправка к салату из сока незрелого винограда. Кисло-о-о-о! Вырви глаз!
Всё перечисленное характерно для столичного региона, где мы жили и перемещались. Но и для всего Ирана в принципе тоже. На северном Каспийском побережье и на южном побережье Персидского залива, конечно, рыбные блюда представлены более широко, но сами иранцы всё равно больше любят мясо!
А ещё, Иран чуть ли не основной мировой поставщик сухофруктов и орехов. Большая страна, большая и разнообразная.
Да! Пьют иранцы чай, кофе, шафрановый настой (вещь специфическая, пахнет «больницей»). Вина нет. Вина не пьют. Или прячутся.
ГРИБОЕДОВ-2
— Вина нет (вот как сейчас), — я продолжал спонтанную лекцию, тщательно выбирая грибы и курицу из пасты, много макарон, много, да и перчёным всё оказалось, хоть и не перчат особо иранцы, — так, вот, значит, вина нет, дам нет, друзей нет, общества нет, еда специфичная (хотя вроде бы даже ничего). Скучно было при шахском дворце. Боже, как скучно! И наш герой затосковал. Слава богу, в Тегеране они пробыли недолго, буквально четыре месяца, и вместе с посланником вернулись в Табриз, столицу провинции Восточный Азербайджан, ближе ко двору наследного принца Аббаса-Мирзы. Именно, он в те времена фактически определял политику Персии. И там было поживее. Деятельная натура молодого секретаря, требовавшая постоянной активности, наконец-то нашла точку приложения, и погрузилась в рабочую суету, благо дел у посольства хватало. Первой серьёзной работой Александра Сергеевича стало освобождение российских военнопленных с прошедшей войны, и их четырёхмесячное, мучительное конвоирование в Тифлис по недружественной территории.
В Тефлисе, куда он прибыл в конце 1819 года, Грибоедов знакомится с всесильным кавказским наместником, легендарным генералом Ермоловым — победителем Кавказа (кто не помнит). И уже через два года, в феврале 1822, Ермолов попросит министра иностранных дел Нетсельроде перевести Грибоедова под его начало на должность секретаря по, так сказать, «иностранной части».
Закончилась первая служба в Персии. За короткое её время (а, в общем, не такое уж и короткое) неспокойный секретарь посольства нажил себе кучу болезней и ещё больше врагов. Причём не только в лице английского посланника, что, учитывая взаимные претензии Британской и Российской корон, неудивительно, но и самого Аббаса-Мирзы, хотя, кажется, именно он уговорил отца наградить Грибоедова орденом Льва и Солнца 2-й степени, может быть, он надеялся больше никогда его не встречать. Кстати, общий характер взаимоотношений между Персией и Россией благодаря миссии Мазаровича, а значит и его секретаря, можно было охарактеризовать, как «потепление». Как потом оказалось, временное.
В Тефлисе Грибоедов интенсивно лечился (сломана рука, кашель с кровью), Ермолов службой его не обременял, а вскоре и вовсе отпустил в длительный отпуск в Москву, заняться здоровьем.
О, счастье! Нет, конечно, Москва не Петербург, но ведь и не Тегеран и не Тебриз, и даже не Тефлис. И Александр Сергеевич, спустя почти четыре года, вновь с удовольствие погрузился в праздничную пучину светской жизни.
Он пишет свою знаменитую комедию, читает её в салонах, его принимают, его любят, его обожают, ему прощают его несносный характер… Но он скучает. Как Чацкий, явившись «с корабля на бал», он мечтает вырваться из вдруг ставшей ему «душной» Москвы.
Государь, Александр Павлович, помня его персидские заслуги, дал высочайшее соизволение покинуть страну для поездки на воды, тем более Грибоедову, действительно нужно лечиться. Однако нужда заставляет его отложить поездку. Нет денег. Он даже пытался заложить свой орден. И тут… Пушки, грохот, всадники… Стреляли и убили Милорадовича… Декабрьское восстание!
Грибоедова арестовали в феврале 1826 года по показаниям Трубецкого, Оболенского и других участников мятежа.
Следствие по его делу велось полгода, до июля, но ничего предосудительного не сыскало, и Александра Сергеевича оправдали. Государь собственноручно постановил: «Выпустить с очистительным аттестатом».
Однако за время следствия с ним что-то такое произошло. Может, он испугался? Или нет, он снова изменился. Во всяком случае на допросах он полностью отказался от каких бы то ни было связей и знакомств с мятежниками, хотя в действительности, как почти любой столичный либерально-настроенный молодой человек (чего только стоит его комедия!) не мог не общаться с ними. Кажется, он даже несколько раз выполнял поручения тайных обществ.
Но за те полгода он всё для себя решил. Отныне он прилежный слуга царю и Отечеству. И в сентябре 1826 года Александр вновь отправляется на службу в Тифлис, тем более что чувство долга подкреплено настойчивыми просьбами матери: нужно выдавать дочь замуж, а денег на приданное у Грибоедовых, увы, нет.
События тем временем на Кавказе развивались стремительно. Абасс-Мирза, подговариваемый англичанами (а вы думаете «новичок» — это только сегодняшние тенденции?), решил воспользоваться (в который раз), временной слабостью Империи (происходила весьма болезненная для государства смена императора), и в июле 1826 года без объявления войны десятитысячным корпусом перешёл границу. Началась очередная русско-персидская война.
Ближе к зиме генерал Паскевич наголову разбил персидские войска и даже вышел на новые территории, но потом боевые действия застопорились. На Кавказе начались перемены. Новый государь Ермолова не любил. Считал, что тот слишком вознёсся, слишком много у него власти на Кавказе, более того, с началом войны развилась нездоровая конкуренция между наместником и командующим армии. И в марте 1827 года Николай сменил Ермолова на всё того же Паскевича.
Казалось бы, вот и закончилась карьера Александра Сергеевича, снят его покровитель.
Но новый наместник вдруг издаёт приказ: «Принять в ваше заведывание все наши заграничные сношения с Турцией и Персией» и далее, и всё в таком роде… Это он Грибоедову! Эдакий министр иностранных дел при новом кавказском наместнике получался.
Нет, не потерялся, совсем не потерялся, а ещё и подрос, наш Александр Сергеевич!
И он заработал. Ух, как заработал! Куда подевался легкомысленный повеса и бретёр?
Он мечется по всему фронту. То уговаривает коменданта сдать крепость, сохраняя тем самым жизни тысячам русских и персидских солдат. То едет на переговоры с самим Аббас-Мирзой, в его ставку, что уже само по себе смертельно опасно, причём в это же время он переживает сильнейший приступ лихорадки. И всё-таки он, проводит тяжелейшие переговоры, которые длятся аж пять суток! Попробуйте, с температурой в 39 хотя бы просто посидеть на рабочем месте. А он слушал, писал, анализировал, размышлял, хитрил, даже шпионил.
Договориться не удалось, но это уже не имело какого-то важного значения. В начале октября 1928 года русские войска заняли Эривань, в середине, перейдя границу, с боем взяли ставку Аббаса-Мирзы Тебриз, и война закончилась. Нужно было срочно составлять очередной мирный договор.
Если набраться наглости, если всё упростить, как обычно любят делать беллетристы, то после себя Александр Сергеевич оставил минимум три гениальные вещи: комедию «Горе от ума», «Грибоедовский вальс» и Туркманчайский мирный договор.
О! Туркманчайский мирный договор. По нему Персия не только лишалась всех своих кавказских владений, флота на Каспии, двадцати миллионов рублей серебром контрибуции (деньги по тем временам колоссальные!), но и, как писал Фридрих Энгельс (а почему нет? воспользуемся его авторитетом): «Туркменчайский договор превратил Персию в вассала России».
Кстати, по сию пору в Иране, если человек вдруг всё потерял: деньги, состояние, положение, говорят: «Вай-вай… Туркманчай!»
Докладывать государю о результатах мирных переговоров Паскевич послал Грибоедова, по сути автора мирного договора.
Безусловно, Александр Сергеевич мог гордиться столь выдающимся достижением. Но он был невесел, он справедливо полагал, что персы затаили к нему огромную личную неприязнь, причём Аббас-Мирза более всех, принц считал условия договора абсолютно неприемлемыми и унизительными. Грибоедов буквально бежал с Кавказа…
Не пойму я, зачем они столько перца набухали в пасту?..
Продолжение следует.
Валерий ЛАВРУСЬ
